— Бескорыстие моих побуждений очевидно непредубежденному человеку, и я поражаюсь вашему недоверию, сэр. Вероятно, вы решили, что я пришел торговаться с вами. Вы ждете, что я скажу: «Как опекун соизвольте дать мне разрешение жениться на вашей племяннице, а я употреблю все свое влияние на лорда Картерета, чтобы он не подписывал ордера на ваш арест». Вы этого от меня ждете, не так ли?
— Да, какого-нибудь предложения в этом роде, — признался баронет. — Но я предполагал, что вы преподнесете его в более отвлеченной, туманной форме.
Лорд Понсфорт, задумчиво поглаживая раздвоенный подбородок и сузив глаза, наблюдал за сэром Джоном.
— Позвольте привлечь ваше внимание к тому факту, сэр Джон, — начал он мягко, — что для достижения цели, которую вы мне приписываете, мне нужно лишь терпеливо, стоя в сторонке, выждать, когда вас арестуют по обвинению в государственной измене. Более того, будь я человеком своекорыстным, каковым вы меня считаете и без малейших угрызений совести называете, я бы использовал дружеское расположение его светлости и настоял на вашем немедленном аресте. Прошу не забывать: после неизбежного обвинения в государственной измене вас объявят вне закона. Полномочия, предоставленные вам по завещанию покойного мистера Холлинстоуна, будут приостановлены, по закону вы не будете иметь голоса, и вашей санкции на мой брак с вашей племянницей и подопечной больше не потребуется. Ни ваше согласие, ни ваш запрет не будут иметь юридической силы. Все это, сэр Джон, возможно, позволит вам судить обо мне более справедливо.
Но сэр Джон был явно не расположен прислушиваться к его словам, несмотря на факты, приведенные его светлостью.
— Понимаю... — протянул он, — Понимаю. Вы, стало быть, предлагаете использовать свое влияние на лорда Картерета, чтобы он не подписывал ордера на мой арест, в обмен на разрешение опекуна...
— Вы меня неправильно поняли! — прервал его лорд Понсфорт громким повелительным голосом. — Я не вступаю в сделку с вами. Мне нечего предлагать, я лишь подчеркиваю: оказывая услугу мне, вы оказываете еще большую услугу самому себе. В любом случае я приложу все усилия, чтобы спасти вас от неминуемой гибели, несмотря на оскорбления, которыми вы меня осыпали. Но просьба будущего родственника имеет надежды на успех, тогда как ходатайство постороннего, не более чем друга, обречено на отказ.
Наглость заявления Понсфорта на какое-то время лишила сэра Джона дара речи. Он считал его бесстыдным, даже сейчас, когда его сердце замирало от предчувствия смертельной опасности.
— Друга? — повторил он, скривив губы. — Слишком много чести! — сэр Джон насмешливо поклонился. — Но вы упустили из виду сущий пустяк — вы забыли про мисс Холлинстоун, про ее чувства...
У его светлости чуть было не сорвалось с языка, что мисс Холлинстоун могла бы пренебречь своими чувствами, узнав об опасности, угрожающей сэру Джону, но он вовремя спохватился. Лорд Понсфорт был в таких делах не новичком, а опытным интриганом. Он сдержал свой порыв и поклонился с выражением озабоченности и грусти на лице.
— Вы правы! — он горестно покачал головой. — Я не учел, что мисс Холлинстоун могут настроить против меня: в вашем доме все пронизано враждебностью ко мне, и ни мои объяснения, ни мои дела не меняют мнения обо мне как о человеке, предавшем соратников. Это чудовищно несправедливо, но преодолеть эту враждебность не в моих силах.
Сэр Джон, не доверяя смиренному тону незваного гостя, в упор посмотрел ему в лицо.
— Вы сами выдали себя, милорд, здесь, в этой комнате, — напомнил он. — Выдали свои истинные мотивы искателя богатых невест, коими и вдохновлялись. Что ж удивительного в том, что теперь моя племянница смотрит на вас с презрением, вполне заслуженным вами!
Лорд Понсфорт не спешил с ответом. Он вздохнул, обтерев платочком красные губы, и с видимым отчаянием пожал плечами.
— В тот день я не отвечал за себя, — начал он. — Гнусный ростовщик Исраэль Суарес перешел границы дозволенного, и я чуть не впал в отчаяние. Но, сэр Джон, если я проявил интерес к наследству вашей племянницы, это не означает, что я не проявлял интереса к ней самой, что я не любил ее! — Он устремил взгляд своих больших красивых глаз на баронета. Они был наполнены грустью. — Я бы отдал жизнь, чтоб искупить тот час, — сказал он.
— Так и сделайте, — посоветовал сэр Джон. — Возможно, так вы его искупите, если же нет — мертвые сраму не имут, и вашим страданиям придет конец.
— Сэр, вы смеетесь надо мной! — негодующе воскликнул лорд Понсфорт.
— Ни вы, ни правительство не может лишить меня права смеяться, — последовал ответ. — Скоро у меня останется лишь это право.
Его светлость взял со стола шляпу, натянул длинные перчатки с крагами для верховой езды. Напряженное лицо, сжатые губы — лорд Понсфорт разыгрывал комедию. Он понимал, что сказал все, что надо было сказать. Он посеял семена, и теперь самое время удалиться, а не затаптывать почвы — пусть семена всходят. Лорд Понсфорт не сомневался, что они взойдут. К тому же в благодарность за верную службу и в качестве возмещения некоторой несправедливости, проявленной к осведомителю в деле капитана Гейнора, лорд Картерет согласился отложить арест сэра Джона, пока от Понсфорта не поступит сигнал. А у Понсфорта не было оснований спешить.
— Несмотря ни на что, сэр Джон, — сказал он, — я не мог забыть, что какое-то время мы были друзьями.
— У меня не такая хорошая память, как у вас, — отвечал несговорчивый сэр Джон.
— Понимаю! — виконт горько улыбнулся. — У меня не только хорошая, но и благодарная память, и хотя сегодня вы оказали мне недостойный прием, я приложу все усилия, чтобы уговорить лорда Картерета не применять к вам санкций за укрывательство государственного преступника.
Сэр Джон подошел к шнурку с колокольчиком и яростно дернул его.
— Мне ненавистна сама мысль быть вам обязанным, — заявил баронет. — Прошу вас, предоставьте все естественному ходу событий.
— Понимаю, сэр Джон, — лорд Понсфорт снова изобразил смирение и покорность. — Я все понимаю, позвольте откланяться.
Сэр Джон сделал жест рукой, будто презрительно отмахнулся от посетителя. В дверях появился вызванный им лакей.
— Проводите его светлость! — приказал баронет.
Но когда он наконец остался один, с ним произошла резкая перемена, будто он сбросил плащ, в который рядился. Он тяжелой походкой подошел к письменному столу и упал в кресло. Подперев голову рукой, он бесцельно уставился в пустоту. Потом будто судорога прошла по его телу.
— Бедная моя Мария! — простонал он. — Бедная Эвелин! Господи, помоги им обеим!
Но сэр Джон поступил бы мудрее, если бы не стенал от бессилия в одиночестве, а, не скидывая с себя плаща выдержки, самолично проводил лорда Понсфорта до кареты, поджидавшей того на подъездной аллее. Тогда бы он избежал незадачи, сослужившей его светлости добрую службу, ибо, спускаясь с лестницы, лорд Понсфорт повстречал мисс Кинастон. Он задержался, чтобы поздороваться с Эвелин. Вид у него был мрачный и озабоченный. Сейчас его занимала новая мысль, до того молнией сверкнувшая в голове бывалого интригана. Да, он считал, что семена упали на благодатную почву, но вместе с тем он знал, что сэр Джон способен проявить упрямство и принести себя в жертву на алтарь мнимой верности мертвым. А потому, решил лорд Понсфорт, не помешает бросить горсть семян в еще более плодородную почву, коли у него вдруг появилась такая возможность.
— Увы, мисс Кинастон, боюсь, я привез невеселые вести вашему отцу! — лицо милорда преисполнилось скорби.
Как и ожидал ловкий интриган, его слова взволновали девушку. Щеки ее вспыхнули, в глазах появилась растерянность.
— Что случилось? — спросила она с дрожью в голосе.
Милорд перевел взгляд на лакея, стоявшего у двери. Эвелин поняла, чего он опасается, и приняла его молчаливое приглашение. Они пошли по подъездной аллее.
— Поезжай, — приказал Понсфорт кучеру, — подожди меня у ворот.
