Валери от Мариуса, поддержать своего брата и принудить ее к браку с ним. Но он вовремя вспомнил о том, что из рассказов самой Валери о Флоримоне сам же сделал вывод о его порядочности, и отогнал прочь свои сомнения. И все же парижанин не желал рисковать; его делом было служить Валери, одной лишь Валери, и любой ценой добиться ее окончательного освобождения из плена Кондильяков. Для этого он должен использовать даже гнев Флоримона, позволив ему узнать, что Мариус приехал в Ла-Рошет с намерением убить своего сводного брата. Гарнаш кратко рассказал ему о заговоре, с радостью отметив, что лицо маркиза вспыхнуло от гнева.
— Что побудило их решиться на это преступление? — воскликнул он, разрываемый негодованием и сомнением.
— Их непомерное тщеславие и алчность. Мариус страстно желает получить земли мадемуазель де Ла Воврэ.
— Неужели ради этого он пойдет на убийство? Неужели правда все то, что вы сказали мне?
— Клянусь честью, это правда, — утвердительно отчеканил Гарнаш.
Мгновение Флоримон пристально разглядывал его. Спокойный взгляд этих голубых глаз и тон этого жесткого голоса рассеяли последние его сомнения.
— Злодеи! — прокричал маркиз. — Дураки! — и затем добавил: — Я ничего не имел бы против брака Мариуса и Валери. Во мне он нашел бы союзника, помогающего ему ухаживать за ней. Но теперь…
Он поднял руки, сжатые в кулаки, и потряс ими в воздухе, как будто обещая дать им бой.
— Хорошо, — сказал Гарнаш. — Я слышу их шаги на лестнице. Будет лучше, если они не увидят нас вместе.
Секундой позже дверь отворилась, и Мариус, очень воинственно настроенный, решительно вошел в комнату в сопровождении Фортунио. Длинная царапина, оставленная шпагой Гарнаша, пересекала щеку капитана.
Когда они вошли, Флоримон спокойно сидел за столом. Увидев их, он не спеша встал и направился к ним, с дружеской улыбкой приветствуя своего брата. Чувство юмора вновь проснулось в нем, а поскольку к тому же во Флоримоне было кое-что от актера, то роль, которую ему выпало играть в этой предстоящей комедии, он исполнял с неким мрачным удовлетворением. Ему надо было самому убедиться в правоте слов господина Гарнаша относительно их намерений.
Мариус очень холодно принял приветствия брата, вяло пожав протянутую им руку и нехотя уступив его поцелуям. Но Флоримон сделал вид, что не заметил этой отчужденности.
— Мой дорогой Мариус, надеюсь, ты в добром здравии, — воскликнул он и, отойдя на расстояние вытянутой руки, критически осмотрел его. — Право, ты возмужал, каким стал славным юношей. А как твоя матушка? Полагаю, она тоже здорова?
— Благодарю вас, Флоримон, она здорова, — чопорно ответил Мариус.
Маркиз снял руки с плеч брата. Его добродушное лицо светилось улыбкой, как будто это был самый счастливый день его жизни.
— Какое счастье вновь увидеть Францию, мой дорогой Мариус, — сказал он. — Как глупо с моей стороны было отсутствовать так долго. Я жажду вновь оказаться в Кондильяке.
Мариус пристально разглядывал его, тщетно пытаясь найти признаки лихорадки. Он рассчитывал встретить ослабленного, истощенного болезнью человека, а вместо этого видел перед собой очень крепкого, здорового, энергичного субъекта, в хорошем настроении и, похоже, полного сил. Его затея начинала ему нравиться все меньше, несмотря на то, что он мог рассчитывать на поддержку Фортунио. И все же намеченное надо было исполнять.
— Вы писали нам, что у вас лихорадка… — полувопросительно сказал он.
— Фу! Это пустяки, — и Флоримон громко щелкнул большим и указательным пальцами.
— Но кто это с тобой? — спросил он и смерил взглядом Фортунио, стоящего в двух шагах позади своего господина.
Мариус представил своего наемника.
— Это капитан Фортунио, командир нашего гарнизона в Кондильяке.
Маркиз приветливо кивнул капитану.
— Капитан Фортунио? Хорошее имя для солдата удачи. Моему брату, без сомнения, есть что рассказать о семейных делах. Для меня будет честью, если вы, месье капитан, спуститесь вниз и поднимите тост-другой за наше здоровье.
Капитан в замешательстве посмотрел на Мариуса, и Флоримон перехватил его взгляд. Но Мариус стал еще холоднее.
— Фортунио, — сказал он, полуобернувшись и положа руку на плечо капитана, — мой очень хороший друг. У меня нет от него секретов.
Брови Флоримона мгновенно поползли вверх. Однако Мариус не стал торопить ссору. Он прибыл в Ла- Рошет, имея твердое намерение воспользоваться любым подходящим предлогом для нее. Но цветущий облик брата с такой силой распалил его ревность, что он решил сам искать ссоры, основываясь на истинных причинах своей неприязни к брату.
— О, как тебе будет угодно, — холодно ответил маркиз. — Может быть, твой друг присядет, и ты тоже, мой дорогой Мариус?
И он очаровательно разыграл перед ними радушного хозяина, придвинул им кресла, заставил их сесть и выпить вина.
Мариус бросил свою шляпу и плащ в кресло, в котором только что сидел Гарнаш, естественно предположив, что шляпа и плащ, оставленные парижанином, принадлежат его брату. Разбитый графин и лужу вина на полу он едва заметил, приписав это чьей-то неловкости либо брата, либо его слуги. Они оба выпили: Мариус — молча, а капитан произнес тост.
— За ваше успешное возвращение, месье маркиз, — сказал он, и Флоримон наклоном головы поблагодарил его. Затем обратился к Мариусу:
— Итак, у вас есть в Кондильяке гарнизон. Что там, черт побери, происходит? До меня доходили странные слухи. Кажется, вас считают бунтовщиком в нашем тихом Дофинэ?
Мариус пожал плечами; по его лицу было ясно, что он пребывает в дурном расположении духа.
— Королева-регентша сочла возможным вмешаться в наши дела. Мы, обитатели Кондильяка, не из тех, кто легко прощает подобное вмешательство.
Флоримон дружелюбно улыбнулся, приоткрыв ровные зубы.
— Это правда, истинная правда, черт возьми! Но что заставило ее величество так поступить?
Мариус почувствовал, что пора переходить к делу, бессмысленная беседа была пустой тратой времени. Он опустил бокал и, откинувшись в кресле, угрюмым взглядом ответил на дружелюбную приветливость брата.
— Я думаю, комплиментов друг другу мы наговорили достаточно, — сказал он, и Фортунио одобрительно закивал головой. Ему не нравилось, что во дворе было слишком много вооруженных людей, и чем дольше они тянули время, тем выше была вероятность того, что кто-то помешает им. Все надо было сделать быстро и так же быстро исчезнуть, до того, как будет поднята тревога.
— Наши неприятности в Кондильяке касаются мадемуазель де Ла Воврэ.
Флоримон рванулся вперед, весьма правдоподобно изображая взволнованного влюбленного.
— С ней все в порядке? — воскликнул он. — Скажите мне, что с ней?
— Успокойтесь, — усмехнувшись, ответил Мариус, и его лицо стало серым от охватившей его ревнивой ярости. — С Валери ничего не случилось. Вся проблема в том, что я собирался жениться на ней, а будучи обрученной с вами, она не желает и слышать об этом. Поэтому мы привезли ее в Кондильяк, намереваясь подействовать уговорами. Вы помните, что она находится под опекой моей матери. Однако нам не удалось убедить девушку. Валери подкупила одного из наших людей, и он доставил в Париж ее письмо, в ответ на которое королева прислала в Дофинэ одного не в меру вспыльчивого, нелепого неудачника, чтобы тот освободил ее. Сейчас он лежит на дне рва с водой у стен замка.
Ужас и негодование отразились на лице Флоримона.
— И ты осмеливаешься рассказать мне все это? — с негодованием спросил он.
— Осмеливаюсь, — с неприятным смехом ответил Мариус. — Дело уже многим стоило жизни. Гарнаш, тот малый из Парижа, оставил нам прошлой ночью несколько мертвецов, прежде чем сам отправился в мир
