Внезапное, без предупреждения, появление адмирала удивило не только слуг во дворце Фассуоло, но и саму графиню.
— Дорогой мой! Синьор! Андреа! — с криком радости она вскочила и бросилась в его объятия.
Он склонился над ней, и она ощутила необычную слабость в этом человеке, который, как ей казалось, был высечен из гранита.
— Вы устали с дороги, Андреа. — Она, воплощенное волнение, потянула его к стулу.
— Да, устал, — согласился он. И в мерцании свечи она увидела его серое осунувшееся лицо, безжизненные, глубоко запавшие глаза. Казалось, он мгновенно постарел и стал выглядеть на свой возраст.
Она присела рядом с ним, взяв его измученные руки в свои.
— Откуда вы, Андреа?
— Из Леричи. Я оставил там галеры.
— Вы спешили ко мне?
Он грустно усмехнулся.
— Милостию Божьей, я бы так и сказал, если бы смог. — Он покачал головой. — Я хотел скрыть мой позор, въехать в Геную незамеченным, избежать глумления. Я не считаю себя трусом, дорогая моя. Но для такого я недостаточно храбр.
Она положила свои мягкие руки ему на плечи и взглянула прямо в лицо.
— Глумление? — спросила она.
— Да. Вы разве ничего не слышали?
— Что именно? Я знаю только, что маркиз дель Васто ждет вас в Генуе с письмами от императора.
— Ах, — вздохнул он с некоторым облегчением. — Эти письма уже здесь?
— Говорят, император всегда воздает по заслугам.
— По заслугам. Хорошо сказано. Всегда воздает соответственно заслугам по своему разумению. Где мессер дель Васто?
— Во дворце Адорно. Сидит со своим другом господином Просперо.
— Так, конечно же, и должно было быть. А Джанна? — адмирал криво улыбнулся.
— Она здесь, со мной. Вы еще много услышите о том, как они вместе уплыли, и что из этого получилось. Конечно, об этом много болтали, ужасные глупости! Но все это уже в прошлом. Их свадьба отложена до вашего возвращения.
— Нужда заставила, — грустно сказал он. — Похоже, честь ее нужно будет подлатать. — Он издал короткий смешок, и графиня уставилась на него.
— Вы несправедливы, Андреа! Вы не знаете всего. И как ужасна была ярость Ламбы…
— Да, да! Я слышал эту историю. Теперь это уже неважно.
— Конечно, нет, — согласилась она, — и я возблагодарила Господа за спасение милого дитя, за то, что все так счастливо завершилось и что Просперо в безопасности и всеми уважаем за свои подвиги. Жаль, что она не успела прибыть сюда вовремя, чтобы видеть, как его встречали.
— Итак, все счастливо закончилось. — Адмирал еще больше помрачнел.
— Счастливо! А этот Просперо в большом почете! Его возвращение было триумфальным! Ну-ну!
Монна Перетта вышла отдать приказ слугам, чтобы ужин синьору Андреа был подан в ее будуар, и дождалась, пока он поест.
Ел он механически. Греческое вино, налитое ее рукой, выпил залпом томимый жаждой. Ухаживая за мужем, графиня упросила его рассказать о себе.
— Мы слышали о вашей великой победе в Мехедии, о погоне за этим жутким корсаром Драгутом. Но с тех пор — ничего.
Он немного помолчал, раздумывая, как лучше поделиться своими бедами. Но верх взяли уныние и усталость.
— Давайте отложим до завтра, — сказал он. — Завтра услышите. От дель Васто, посланника его величества. Пошлите сказать ему, что я здесь и буду счастлив принять его.
Ушей дель Васто это известие достигло на следующее утро, когда он завтракал на террасе над садом, принадлежавшим Просперо, вместе с самим хозяином и третьим гостем, доном Алваро де Карбахалом. Монна Аурелия, к счастью, отсутствовала, находясь в загородном доме Просперо в Вердепрати, куда она отправилась, спасаясь от августовской жары.
Дель Васто прибыл в Геную с письмами от императора за пару дней до возвращения Просперо. Зная, в каких выражениях составлены эти письма, он сообщил о них Просперо. Дон Алваро, услышав, расхохотался.
— Я догадываюсь, что вас так радует, — сказал ему маркиз.
— Даже и наполовину не догадываетесь, — усмехнулся дон Алваро. — Будь иначе, вы бы хохотали со мной.
— Думаю, да. Плоть под императорской мантией так же смертна, как и наша. И одолевают ее те же болезни. В провале адмирала его величество увидел и провал своих надежд. Он увидел, что презрение и насмешки над Дориа коснутся и его. Поэтому, когда ему сообщили о победе при Ла-Мола, он приписал ее Дориа. Выгораживая адмирала, он выгородил и себя.
— И преуменьшил славу Просперо?
— Просперо сам преуменьшил свою славу слишком скромным докладом. Кто сможет возразить против этого? Дон Алваро взорвался.
— Я что, не был при Махоне? Я что, не видел всего, что случилось? И что, там не было других капитанов неаполитанской эскадры? Мы все можем поклясться под присягой. И, видит Бог, поклянемся, — продолжал Алваро. — Настало время открыть его величеству глаза на этого господина генуэзца, которого он предпочел более достойным испанцам. Время излечить его величество от слепоты.
Здесь Просперо прервал его:
— Увидеть в Андреа Дориа первого кондотьера нашего времени — не слепота.
Дон Алваро покраснел.
— Но даже если и так, неужели из-за этого отдавать ему всю славу вашей победы, величайшей победы всех времен?
— Это — разные вещи.
— Нужно ли спорить об этом? — спросил дель Васто. — Я должен освободить Андреа Дориа от его обязанностей посла. Я уполномочен также поручить графу Мельфийскому вручить вам орден Святого Януша Компостеллы от имени императора. Но вы можете отказаться принять орден из его рук, если вам угодно.
— Да, — одобрил дон Алваро, — это хороший способ разоблачить ложь.
— Если бы я этого хотел, стал бы я писать так, как написал? — спросил их Просперо. — И зачем мне теперь преуменьшать заслуги Дориа в глазах императора? Какая мне с того польза? Не слишком ли вы торопитесь с выводами, думая, что Дориа примет награду за подвиги, в которых он не участвовал? Может, придется еще его уговаривать.
Дон Алваро рассмеялся, и они решили отложить этот спор до возвращения Дориа.
И вот час настал. Дель Васто послал слугу известить Дориа, что вскоре он будет во дворце Фассуоло.
Просперо задумчиво погладил подбородок.
— Я иду с вами.
— Многое, бы я отдал, чтобы быть с вами, — проронил дон Алваро.
— Почему бы и нет? — спросил Просперо.
Граф Мельфийский принял их в большой галерее с пятью арками, выходящей на террасы и украшенной недавно законченными Перрино де ла Вега фресками. Здесь, под ажурными сводами, можно было увидеть сценки из истории Рима: Сцевола перед Порсенной и другие. Там были шпалеры из Тегерана, на деревянном мозаичном полу лежали мягкие ковры работы ткачей из Смирны, стояли мавританские вазы, отделанные серебром и золотом, богато инкрустированная испанская мебель из мастерских Севильи и Кордовы.