с особой укрепленностью и особым режимом содержания. В 1918 году к централу пришло новое имя – губернский исправительный дом. Сюда хлынул поток рецидивистов, которых молодая страна Советов намеревалась исправить лекциями и художественной самодеятельностью. Эта игра в доброго воспитателя продолжалась почти десять лет. В конце 20-х годов Владимирский централ стал политической тюрьмой, ведомством госбезопасности (такие специзоляторы арестанты называли политзакрытками).
По экспонатам здешнего музея можно изучать историю СССР. Здесь сидели первый председатель Президиума ЦК РКСМ Ефим Цейтлин (его этапировали в Ивановский допр, где и расстреляли), отец Юлиана Семенова Семен Ляндрес (проходил по «бухаринскому делу»), Даниил Андреев, создавший в тюремной камере «Розу мира». Его соседом по камере был не кто иной, как академик Ларин, руководивший медподготовкой первых советских космонавтов. По некоторым данным, весь архив Андреева попал в руки начальника оперчасти, который и передал его супруге Даниила. Через централ прошли Лидия Русланова, Галина Серебрякова, Зоя Федорова, певица Большого театра Михайлова, Владимир Буковский, Натан Щаранский (нынешний министр Израиля). Имя Павла Судоплатова фигурирует не только в музее «Крестов», но и в здешних архивах. Именно во Владимирском централе глава советских диверсантов провел почти семь лет.
В режиме особой секретности содержались родственники Сталина – Анна Аллилуева и Евгения Аллилуева. Заключенные такого ранга значились в делах и картотеках лишь под номерами. Сын вождя Василий Сталин, угодивший в централ в разгар хрущевских разоблачений, значился как Василий Васильев. За ним велся особый надзор. В музейных архивах хранится копия секретного донесения Никите Хрущеву, подписанного Председателем КГБ Шелепиным и Генеральным прокурором СССР Руденко (за 7 апреля 1961 года):
«В. И. Сталин за период пребывания в местах заключения не исправился, ведет себя вызывающе, злобно, требует для себя особых привилегий, которыми он пользовался при жизни отца. Считаем целесообразным в порядке исключения из действующего законодательства направить Сталина после отбытия в ссылку сроком на пять лет в Казань. Считаем также целесообразным при выдаче В. И. Сталину паспорта указать другую фамилию «.
Легендарным узником по праву считался и американец Пауэре, решивший немного пошпионить над нашей Родиной. В 1997 году во Владимирскую тюрьму приезжал сын знаменитого летчика-шпиона. Он пожелал взглянуть на камеру, где жил отец, и подарил тюремному музею книгу Пауэрса-старшего. В этой книге много воспоминаний о централе, о здешнем режиме, меню и обычаях.
Побеги из Владимирской «крытки» можно пересчитать на пальцах. Наиболее громкий и скандальный связан с Михаилом Фрунзе. Среди попыток к побегу выделяется история сорокалетней давности. Глубокой ночью двое авторитетных урок в момент подачи какого-то предмета (вероятно, записки) через дверную кормушку ухитрились схватить охранника за руку и затащить эту руку по локоть в камеру. Они полоснули по венам заточенной ложкой и приказали открыть дверь (до 1953 года камеры были под двумя замками. Ключи хранились у надзирателя и дежурного). «Вертух» колебался недолго. Когда зеки пообещали искромсать ложкой венозные сосуды и держать кисть до тех пор, пока охранник не истечет кровью, ключ пополз к замку. Пленник, согнутый у кормушки в три погибели, долго не мог открыть дверь. Наконец она приоткрылась, и надзирателя заволокли в камеру. Грозя заточкой, урки приказали ему снять мундир, в который облачился один из зеков. Полосой простыни охраннику связали за спиной руки, вывели в коридор, подошли к телефону прямой связи с дежурным по корпусу и сняли трубку. Пленник попросил дежурного, имевшего ключ от двери тюремного корпуса, срочно прибыть на его пост. «Труп в камере, – кратко объяснил он. – Судя по всему, самоубийство».
Дежурный поднялся на пост и остановился перед решеткой. Среди коридора в тусклом свете лампочек стоял охранник, припав глазом к глазку камеры. «Иди сюда, посмотри на это чудо!» – крикнул лжеохранник голосом настоящего «вертуха», которого держали по ту сторону двери с удавкой на шее. Пленник кричал в приоткрытую кормушку. Дежурный открыл решетку и подошел к «коллеге», все так же стоящему вполоборота. Молниеносный удар в кадык свалил офицера на пол, Отстегнув у хрипящего капитана связку ключей и затащив его в камеру, зеки закрыли дверь и заспешили к выходу из корпуса. Но открыть вторую решетку они не смогли: второй ключ имелся лишь у дежурного помощника начальника тюрьмы. Тащить оглушенного капитана на пост к телефону и вызывать дежурного помощника было делом хлопотным. Пока урки возились у зарешеченных дверей, пытаясь раскурочить замок, охранник пришел в себя и с помощью капитана развязал себе руки. Он добрался к окну, где уже давно не было стекла, и начал кричать: «Вторая вышка! Побег! Вторая вышка! Побег!»
Охранник на вышке услышал крики и позвонил начальнику караула. Два автоматчика поднялись к решетке, от которой зеки уже бежали обратно в камеру, и пустили по коридору две очереди. Один из беглецов умер на месте, другого добили спустя несколько минут.
Владимирские тюремные экспонаты, впрочем, как и питерские, доступны далеко не всем. Музей – заведение режимное. Исторические архивы, и предметы Владимирского централа хранятся в бывшей тюремной камере, в которую попасть можно лишь через сеть постов. Тюрьмы умеют хранить любые тайны, даже самые безобидные.
Червонец: пиковая масть
Сергей Мадуев родился в неволе. Сын чеченца и кореянки, сосланных на дикие земли Казахстана лишь за то, что они были чеченцем и кореянкой, Мадуев стал таким, каким и должен был стать. К расстрелу его приговорили в тридцать девять лет, двадцать из которых он провел в зоне.
Тюремно-лагерная эпопея для Мадуева началась в 1974 голу, когда он, едва отметив свое совершеннолетие, сел за грабежи и разбой. Через шесть лет он вернулся на родину, но та отвернулась от непутевого сына. Бывший зек с единственной судимостью не смог найти работу. Через два месяца вместе со своим младшим братом Мадуев пускается в путешествие по всей России, громя обители партийной номенклатуры и цеховиков. Странствия закончились новым сроком, на этот раз максимальным. Налетчики получили по пятнадцать лет. В зону Мадуев прибыл уже именитым. Среди уголовников он имел кличку Червонец. Поговаривают, за то, что всегда расплачивался в такси червонцем. В режимном пристанище Талды-Кургана Червонец не стал засиживаться. В одну из декабрьских ночей 1988 года он бежал. Начиналась новая криминальная эпоха Сергея Мадуева (он же Али Мадуев, он же Андрей Львов, он же Али Филани, он же Владимир Шпак, он же Сергей Ли).
4 января 1989 года средь бела дня двое незнакомцев, взломав входную дверь, зашли в квартиру первого секретаря одного из сибирских райкомов партии. Хозяин квартиры и района, приняв с раннего утра дозу горячительного, посапывал на диване. Гости решили его не тревожить и начали рыскать по столам, шкафам и диванам. Их интересовали лишь деньги. В разгар обыска явилась хозяйка. Она оторопела от необычной сцены. Один из налетчиков вытащил нож с выкидным лезвием и приказал женщине сесть в кресло. Заворочался на диване и предводитель райкома. Он увидел у своего лица нож и также решил героя не разыгрывать. Забрав деньги, налетчики скрылись.
В середине марта налетчики прибыли в Грозный, где облюбовали дом Бойцовых. Глубокой ночью они открыли ножом окно и пробрались внутрь. Проснувшаяся хозяйка зажгла настольную лампу и увидела перед собой высокого парня с характерным разрезом глаз. «Спи спокойно, – вежливо произнес он. – Мы тронем только деньги и золото». Дабы помочь бандитам, женщина сама вынесла шкатулку с кольцами и серьгами, а также все свои сбережения. В соседней комнате спала ее семнадцатилетняя дочь. Тот, что пониже ростом, уже начал расстегивать брюки, когда высокий налетчик резко бросил: «Брось, уходим». Напарник не послушался и бросился на девушку, которая от страха онемела и боязливо защищалась локтями. Высокий вытащил пистолет и с размаху саданул рукояткой по спине любвеобильного бандита. Тот завыл и сполз с кровати. «Брось, уходим», – так же спокойно повторил человек с наганом…
Этот же криминальный дуэт отметился и в Подмосковье, погостив у некой Галины Ребровой. Вскрыв дверь, высокий налетчик вошел в коридор и сразу же выстрелил в потолок из пистолета. Поигрывая стволом, он снял со всех домашних украшения – бриллиантовые кольца, сережки и кулоны, массивные золотые браслеты, цепочки. Когда все это добро уже было упаковано, бандит выстрелил в стену. Для
