Он склонился к ее белокурой голове, лежавшей у него на груди, и благоговейно припал к ней губами; в эту минуту он едва ли сознавал, что делает, – слишком велики были его волнение и страх за ее участь.
В тот же миг майор, не перестававший удивляться случившемуся, счел уместным напомнить о себе, недовольный тем, что мисс Присцилла, всего лишь минуту назад вырванная из рук одного буканьера, тут же оказалась в объятиях другого.
— Честное слово!.. – в недоумении воскликнул он, решительно выступив вперед.
Его возмущенный голос вернул де Берни в действительность. Француз тотчас пришел в себя. Не шелохнувшись, все так же продолжая обнимать девушку, он скороговоркой процедил сквозь зубы:
— Хотите все испортить, болван вы эдакий? Разве непонятно — все должно выглядеть так, будто она моя жена. Этот мерзавец не сводит с нас глаз.
Вздохнув с облегчением, майор сказал:
— Прошу извинить меня, Берни. (Он в нерешительности топтался на месте.) Но я, как брат, естественно, тоже имею право быть здесь, чтобы ее успокоить. Я вовсе не собираюсь вас выдавать.
Однако мисс Присцилле показалось, что комедия слишком затянулась. Она тоже вернулась в действительность и, освободившись из объятий де Берни, в изнеможении опустилась на стул.
— Не могли бы вы ненадолго оставить меня? – попросила она мужчин.
Сообразив, в чем дело, они оба вышли из хижины и принялись прохаживаться взад и вперед неподалеку; майор только и знал, что всю дорогу поносил Тома Лича и всех буканьеров на чем свет стоит… В общем, то был камушек и в огород де Берни, впрочем, француз, занятый своими мыслями, поначалу пропускал ругательства майора мимо ушей. Но потом он насторожился.
— В последнее время, сударь, – говорил майор, – я выказывал вам всяческое доверие. Однако теперь я предупреждаю, что перестану верить вам, если вы не поставите этого головореза на место.
— В таком случае, сударь, я вряд ли стану вас уважать, – возразил ему француз и неожиданно оставил его.
Застыв в недоумении от его странного ответа и поведения, майор вдруг заметил, как из зарослей показался Пьер. К нему-то и поспешил де Берни. Ворча себе под нос, майор пошел следом за ним.
Он расслышал, как Пьер чуть слышно сказал хозяину что-то по-французски; не проронив ни слова, тот остановился и, слегка пожав плечами, принялся задумчиво теребить нижнюю губу большим и указательным пальцами. Потом, обращаясь то ли к Пьеру, то ли к самому себе, он произнес — майору оказалось достаточно его скудных познаний во французском, чтобы понять то, что он сказал:
— И все же необходимо что-то предпринять.
Засим де Берни неторопливым шагом направился к хижине. Потом, словно приняв какое-то неожиданное решение, он вдруг развернулся и решительно двинулся вдоль берега к лагерю буканьеров.
На подходе к лагерю двое пиратов, коптивших на костре черепашье мясо, оторвались от своего занятия и дружески поприветствовали его.
Но на сей раз де Берни прошел мимо, как будто не заметив их.
В капитанской хижине главари буканьеров уже уселись за обеденный стол, когда на пороге вдруг возник де Берни — вид у него был серьезный и угрожающий.
Том Лич, который, похоже, успел прийти в себя после утренней стычки, взглянул на него украдкой, напуганный его столь неожиданным появлением. Однако страх недолго владел пиратом. И, приняв обычный наглый вид, он приготовился отразить атаку, тем более что он был к ней готов.
Де Берни сел с краю стола и посмотрел на капитана, восседавшего на другом его конце. По правую руку от француза сидели Бандри с Холлиуэлом, а по левую — Эллис с Уоганом.
Все четверо оторвали глаза от своих тарелок и, разинув рты, глядели на нежданного гостя, сраженные его суровым видом и голосом.
Ничтоже сумняшеся де Берни приступил прямо к делу:
— Ты, конечно, догадываешься, капитан, зачем я здесь, – резко заговорил он. – Должен предупредить тебя: если хочешь узнать дорогу к золоту — чтоб духу твоего больше не было в моем лагере.
— Клянусь преисподней!.. – начал Лич, вставая со стула.
— Минуточку! – гневно прервал его де Берни, и от его голоса и вида капитан, прикусив язык, сел на место.
И, обращаясь к офицерам Лича, он продолжил:
— Если хотите узнать дорогу к золоту, запомните то, что я сейчас скажу. Если Том Лич еще хоть раз приблизится к моему лагерю больше чем на двадцать метров, пеняйте на него. Я вас не знаю, и вы ни дублона не получите из испанских сокровищ. Если же вы хотите, чтоб я выполнил условия сделки, позаботьтесь, чтобы Лич был поучтивей с моей супругой.
Встретившись с дерзким, вызывающим взглядом француза, темные глазки капитана запылали злобным огнем.
Надменные слова де Берни привели подручных Лича в раздражение, и они зароптали. Но лишь один из них взял на себя смелость громко сказать свое слово — бесстрастный, мертвенно-бледный Бандри. Повернувшись спиной к де Берни, он обратился прямо к капитану:
— Выходит, ты наплевал на наше предупреждение, капитан? – невозмутимо, но грозно заговорил он.
Его вопрос многое прояснил де Берни… Все выжидательно посмотрели на капитана. Однако, ошарашенный суровым тоном Бандри, Лич на какое-то время лишился дара речи; ощутив внезапную поддержку со стороны, де Берни воспользовался возникшей паузой с тем, чтобы подлить масла в огонь:
— И еще, Том. Хорошенько подумай над моими словами и сделай выводы. Это дельце можно обстряпать и без тебя: в отличие от меня лично от тебя пользы ни на грош.
Не сказав больше ни слова, он развернулся и ушел — так же неожиданно, как появился. С искаженным от злобы лицом, готовый вот-вот разразиться проклятьями, Лич встал; Уоган собрался было его поддержать, но презрительный голос Бандри остановил обоих:
— Надеюсь, тебе ясно, золото нас волнует больше, чем вы! – не сдержавшись, проорал Бандри и, ударив кулаком по столу, вскочил на ноги.
Наступила тишина. Ее нарушил притворно-слащавый, таящий недоброе голос капитана:
— Так-так, Бандри!.. Значит, золото тебя волнует больше, чем я?
И, не сводя глаз с безжизненного лица Бандри, он потянулся рукой к портупее.
Де Берни, похоже, ловко подбросил им яблоко раздора, потому как главари буканьеров уже были готовы вцепиться друг другу в глотки и пролить кровь. Но тут, как нельзя кстати, в перебранку вмешался Холлиуэл. Он поднялся и, наклонив грузное тело вперед, встал между капитаном и Бандри.
— Во имя неба, Том, успокойся. Неужели ты хочешь испортить все дело? Подожди, когда дублоны будут наши, а там делай со своей смазливой куколкой что хочешь.
— Ладно, ладно, – проворчал он. – Видать, я и впрямь был ослом. Ты прав, Холлиуэл. Зато ты, Бандри, просто взял и плюнул мне в душу… – В его голосе послышались рыдания, – надо ж сказать такое — золото его волнует больше, чем я!
— Ты и правда маху дал, Бандри, – проговорил Уоган. – Да-да, разрази меня гром, хватил лишку!
— И я вправе требовать удовлетворения, – сказал Лич, не отрывая взгляда от мертвенно-бледного лица штурмана.
— Но ведь ты сам признался, что вел себя как осел, – произнес тот. – Давай оставим этот разговор.
В желании Бандри уйти от разговора Лич узрел страх.
— Ты поспешил с выводами, Бандри. Думаешь, я все так и оставлю? Видишь ли, этот змееныш- французишка привык делать из мухи слона. Или ты считаешь, я должен подставить ему другую щеку и ползать у него в ногах, поджав хвост, как поганый пес, всякий раз, когда он начинает хорохориться под предлогом того, что знает тайну каравана?
Если Чарли будет паинькой, – продолжал далее Лич, – я и пальцем его не трону. А нет — плевать я
