Дружба пап с монголами выразилась и в г. Пекине. Там с 1307 г. до падения монгольской династии существовала римско-католическая миссия во главе с архиепископом Иоанном. Этот миссионер, проживший в Китае около 20 лет, дал повод к легенде об «архиепископе Иоанне», будто бы имевшем большое значение при дворе хана и большое число прихожан.
Из приведенных исторических данных ясно видно, что в покорении Руси монголами папы и их западные союзники играли главную роль, каковое обстоятельство нашими историками совсем упущено из виду.
Теперь обратимся к событиям, сопровождавшим занятие монголами южно-русских и главное придонских степей.
В этот период времени близ устьев Дона процветал торговый и многолюдный город Тана или Азов. Значение Таны простиралось далеко на восток в степи, где венецианцы имели особые фактории и укрепленные складочные для товаров места, как, например, при устьях р. Сала, близ нынешней Семикаракорской станицы. План этого укрепления, снятый мною в 1905 г. с натуры и ныне хранящийся в Донском музее, ясно говорит, что крепость эту строили итальянские инженеры в XII или XIII в.
Из исторических данных не видно, чтобы Батый, по возвращении из-за Карпат, громил Тану, как другие, встречавшиеся на его пути города. Это и понятно, так как Таной владели союзники папы венецианцы. Напротив того, другие города, не пожелавшие добровольно подчиняться татарам, были ими разгромлены и богатства их разграблены.
Посол папы Иннокентия IV к Батыю, образованный монах францисканского ордена Иоанн Плано- Карпини, бывший в Золотой Орде в 1246 г., картинно, но без всякого сожаления к местным жителям описывает взятие татарами гор. Орна, расположенного в низовьях Дона. Город этот, по словам Карпини, был богат и многолюден; он имел хорошую гавань для стоянки кораблей и вел обширную торговлю со многими народами. Население Орна состояло из алан-христиан, хазар, россиян и сарацин (мусульмане), имевших там торговые заведения и склады товаров. Город был обнесен крепкими стенами; через него протекала река, вероятно один из рукавов Дона. Татары не могли взять город приступом, так как жители его отчаянно защищались, тогда они запрудили ниже его реку и потопили весь народ.
О каком городе говорит Карпини, нетрудно догадаться — это старый казачий город Черкасск, через который действительно протекала река, рукав Дона — Протока. Запрудив эту реку при помощи итальянских инженеров, Батый действительно мог взять этот город подтопом.
Черкасск — древнее насиженное гнездо казачества и предков их алан-азов. В нем и теперь, несмотря на многие пожары XVII и XVIII вв., уцелело более десяти домов, построенных в XV и XVI вв. Дома эти своеобразной архитектуры в один и два этажа, с подвалами; построены из хорошо выжженного кирпича, со сводчатыми потолками. Двери как внутренние, из комнаты в комнату, так и наружные, а также и ставни сделаны из толстого кованого листового железа. У некоторых домов из чердака сделаны ходы в подвальное помещение. Стены толсты и крепки. Подобные дома можно разгромить только современной артиллерией, но по тому времени они были неприступны.
У казака Старочеркасской станицы Петра Ефремовича Жученкова и теперь хранится акт, в виде купчей крепости на татарском и русском языках о покупке запорожцем Жученко в 1517 г. дома, ныне сохранившегося в прекрасном виде, у одного татарского князька. Дом и документы эти перешли Жученкову от предков.
Из этого следует, что если купля-продажа домов в городке, авто время стане Черкасов, совершалась в 1517 г., то дома эти построены были гораздо раньше и, быть может, до нашествия Батыя. Во всяком случае их строили не татары, у которых приобрел один из них казак Жученко. Покупка казаком Жученко названного дома относится ко времени занятия этой местности казаками Черкасами. О чем будем говорить ниже. Теперь же укажем на другие придонские города, существовавшие в татарский период.
Герберштейн в своих «Записках о Московитских делах», составленных им в 1517–1526 гг., говорит (стр. 106) о торговом городе Ахасе, расположенном на берегу р. Дона в 4-х днях пути от Азова и на один день пути выше устья р. С. Донца. В указанной местности действительно есть обширное городище, расположенное на острове между старым и новым Доном, в юрте нынешней Золотовской станицы. Развалины каменной стены с башнями тянутся по берегу Дона более полуверсты. Вокруг разбросано много курганов с битым кирпичом квадратной формы и черепицей.
Ахас, вернее Акас, от ак — белый, по-татарски, и
Золотовское городище еще не исследовано археологами. Раскопка курганов на этом месте дала бы ценный для истории Дона материал и пролила бы свет на жизнь наших предков, Донских казаков.
План местности, с показанием Золотовского городища, мною передан в 1905 г. в Донской музей.
Из всего вышесказанного нам теперь приходится сделать один очень важный в историческом отношении вывод и решить раз навсегда вопрос: осталось ли на берегах Дона, нижнего Днепра, Кубани и Азовского моря христианское туземное население и в каком количестве при занятии южнорусских степей монголами в первой половине XIII в.?
Приведенные выше исторические данные ясно говорят, что население это осталось и в большом количестве; что оно, при веротерпимости идолопоклонников татар, руководимых западными христианами католиками, агентами папы, свободно исповедывало свою древнюю православную веру и священники их открыто совершали при полках христианское богослужение, даже в ханской ставке; что население это было славяно-русское, алано-азы, названные Рубруквисом «народом особенным»; что на Кубани и Днепре, на службе у русских великих князей народ этот назывался черными клобуками, т. е. черными шапками, или казахами (казаками) — Черкасами, а на Дону бродниками, т. е. вольными людьми; что, наконец, эти вольные люди, по русским летописям, ходили на службу к русским удельным князьям, а иные служили татарским ханам, составляя их охрану, сопровождали баскаков (ханских чиновников), а в войсках составляли передовую конницу{137}.
Греческие историки, современники монгольского владычества, положительно утверждают, что вошедшие в состав татарской монархии Чиги, Геты, Россы и другие приазовские народы, т. е. Аланы-азы, Казахи или Казаки-Черкасы, приняв от татар нравы, обычаи, язык и одеяние, служили в их войске и возвели могущество их на высочайшую степень славы. Действительно, нравы, обычаи и образ жизни, а также и одеяние наших древних казаков мало чем отличались от татарских. Татарский язык также был в большом употреблении у наших казаков, даже еще в начале XVIII века, как о том говорит ученый инженер- гидротехник де-Романо, рывший каналы в Черкасске и в гирлах Дона в 1801–1802 гг. Но несмотря на это, казаки оставили во всей неприкосновенности свою древнюю православную греческую веру, а также свой тип, свои антропологические черты, в большинстве несходные ни с великоросскими, ни с татарскими, т. е. свои казачьи, «народа особеннаго», как говорит Рубруквис. Нельзя отрицать, чтобы и полудикое население монархии Чингисхана не заимствовало что-нибудь из быта черкасского и аланского казачества, а также из их языка. Присутствие множества славяно-русских корней в языке татар ясно говорит об этом.
Одежда наших древних казаков и казачек также не вполне сходна с татарской. Это скорее одеяние самобытное, южнославянское, отчасти заимствованное у древних парфян; об этом говорил еще Тацит: «Сарматы и Парфяне носили широкие одежды».
По закону Чингисхана «Ясу», выработанному, как это было говорено выше, культурными среднеазиатскими христианами несторианской секты, а не дикими монголами, — волосы должны быть сбриты, а на макушке оставлена одна только косичка. Высокопоставленным личностям дозволялось носить бороду, а остальные должны сбривать ее, оставляя одни усы. Но ведь это обычай не татарский, а древних Гетов (см. гл. VI) и Массагетов, т. е. народа, известного еще в XIV в. до Р.Х. и наводившего страх на Египет, Сирию и Персию, а потом упоминаемого в VI в. по Р.Х. греческим историком Прокопием. Массагеты — Великие-Саки-Геты, составлявшие в полчищах волжанина Аттилы передовую конницу, также брили голову, оставляя сверху одну косичку, и бороды, оставляя усы. Роспись болгарских князей и Лиутпранд говорят о существовании этого обычая у дунайских болгар. По описанию греческого историка Льва Диакона, русский
