мизансцена была уже развернута, и не хватало только трагического случая.
Кто больше других получил от шумихи, развернутой вокруг этой смерти? Это можно было видеть по составу публики, использовавшей повод для появления на телеэкране и на страницах газет. Публика была представлена так называемыми «демократами». Они как-то сразу определили, что смерть Дмитрия Холодова — это политическое убийство, направленное против «нарождающейся» (который уже год!) российской демократии. Поскольку власть по-прежнему была в руках хозяев этих весьма «демократических» деятелей, то следовало ожидать ответных мер против предполагаемых врагов. Теперь слова против власти не скажи — объявят пособником убийц журналиста. Теперь не смей критиковать 'демократическую прессу' — заподозрят в организации террористической деятельности. Ну если и не так круто отреагируют, то уж точно обвинят в безнравственности. Ведь человека убили, а ты тут с критикой его друзей лезешь!
Вот такая направленная в никуда, безадресная ненависть — мощный инструмент в политической борьбе. Кому-то (ясно кому!) очередной всплеск ненависти был чрезвычайно выгоден. В момент резкой финансовой дестабилизации ('черный вторник'!) нужно было отвлечь население чем-то ярким и знакомым. Вот и развернули пляски дикарей вокруг погребального костра. Языческий ритуал помогает сплотиться против 'общего врага'. В общем — политическая бесовщина посреди погребальной процессии.
Некрофильская увлеченность плясками смерти — вот истинная причина гибели Дмитрия Холодова и многих других. Желающих поучаствовать в остросюжетном представлении немало — сколько работников пера кормятся вокруг этого! Но общественная среда рано или поздно возвращает пропагандистам плоды их трудов. Агитировали против государственного единства, в результате кто-то безвинно сгинул в межнациональных конфликтах. Покрывали «демократическое» беззаконие — в результате один из неразряженных в свое время 'чемоданов Руцкого' взорвался в руках у рядового журналиста. Потешались над народными избранниками (такими глупыми, некомпетентными, вороватыми…), ратовали за 'сильную исполнительную власть' — и получили вереницу гробов в октябре 1993 года.
Пляска смерти поддерживает сама себя, душа человеческая сгорает в ней, замещаясь легкостью освобожденного разума. Так же легки и фальшивы театральные слезы вечного московского комсомольца Павла Гусева, не раз в своей газете прямо одобрявшего кровопролитие и использовавшего смерть для злого зубоскальства. Желтая пресса вроде 'Московского комсомольца' привыкла оттачивать свое глумливое остроумие на горе и смерти, сшибать гонорары за потеху для профанов и рекламу для подонков.
Желтая пресса 'демократической национальности' и есть основной поставщик трупов номенклатурной революции.
ЛИЧНЫЕ СЧЕТЫ И ЛИЧНЫЕ СЧЕТА
Информация — это власть. Поэтому номенклатура не только изобрела новые методы подмены информации суррогатом эмоциональных композиций. Она прибирала к рукам и все технические средства массовых коммуникаций и превратила их в систему оболванивания населения.
Приобщенные к службе информации демократические чины старались не только служить номенклатуре, но и себя не забывать. 25 июля 1991 г. было создано примечательное акционерное общество 'Московская независимая радиовещательная корпорация'. Учредителями стали: Московская мэрия (Г. Попов — РДДР) — 10 % Мосбизнесбанк — 15 % Министерство связи СССР в лице ОРПС — 10 % Научно- промышленный союз СССР — 5 % Союз журналистов — 1 % Объединение «Символ» журналистского фонда Союза журналистов — 8 % Сагалаев Э. М. (член политсовета ДДР) — 17 % Попхадзе Н. А. (заместитель председателя Союза журналистов) — 17 % Орлов О. И. (член Президиума Моссовета, председатель комиссии по средствам массовой информации, верный 'поповец') -17 %. В качестве члена ревизионной комиссии фигурирует тогдашний председатель Москомимущества Е. Котова (использованная скорее всего для того, чтобы при регистрации 02.09.91 г. прикрыть глаза на явные нарушения законодательства в уставных документах).
Уставной фонд составлял (в дореформенных ценах!) — 100 млн. рублей. Причем 51 % акций оказался в руках трех физических лиц. Забавной особенностью Устава общества было то, что конфликтные вопросы должны были решаться Арбитражным судом в Стокгольме на основании шведского материального и процессуального права. Примечательна и другая деталь — по протоколу учредительного собрания три физических лица, ставшие учредителями корпорации, а также объединение «Символ» после регистрации намеревались уступить свои акции в пользу корпорации 'а также физических и юридических лиц, в том числе и иностранных'. Кому собирались уступать — дело темное, но должности распределились так: О. Орлов стал президентом корпорации, Н. Папхадзе — вице-президентом.
Корпорация была зарегистрирована 2 сентября 1991 г. без необходимого при таких капиталах заключения Антимонопольного комитета и начала вещать, сменив в названии свой масштаб и став международной. И не беда, что вместо уставных 100 млн. за 9 месяцев было внесено лишь 500 тыс. рублей. Денег хватало и на содержание офиса, и на аренду передатчика ('Политика', № 16, ноябрь 1991 г. «Куранты», 03.06.92).
Это всего лишь одна иллюстрация закулисной игры, результатом которой стал полный контроль номенклатуры за телеэфиром. Подкормка 'свободы слова' стала платой за участие в этой игре.
Номенклатура не стеснялась поддерживать нужных ей 'мастеров пера'. Устроив для них большую пьянку под названием 'Ночной бал в мэрии' (14.02.92), она еще и премировала наиболее отличившихся работников пропагандистского фронта. Все это люди, пишущие про Моссовет в исключительно негативном плане, про мэрию — только в позитивном. Именно они оценены, как 'наиболее активно участвующие в освещении политической и экономической жизни Москвы'. Наиболее яркие — Т. Цыба ('МК') и Н. Андреев ('Куранты'), да услужливый телеведущий Б. Ноткин. А вот г-н Колбасюк из «НГ», также получивший премию, в 1994 г. отрабатывал ее, публикуя громадные материалы о Лужкове.
Газета «Куранты» возникла в свое время, опираясь на поддержку Моссовета, еще пользовавшегося в 1990 году достаточно серьезным влиянием. Как локомотив демократической прессы, она получила и помещения, и солидную финансовую помощь. Только когда Моссовет разошелся с Поповым, главный редактор Панков (тоже депутат из поповской генерации) решил разойтись с Моссоветом.
Как использовать газету для сведения личных счетов — этот пример номенклатурной практики г-н Панков показал блестяще. Что стоит, например, заголовок: 'Депутат NN не только лжец, но и трус' ('Куранты', 25.05.93). Не случайно пародия на эту газету вышла под заголовком «Кранты», то есть — конец, дальше ехать некуда.
Панков ехал и ехал на своем коньке, подаренном ему новой номенклатурой. Теперь его кормила мэрия. Настоящий плюралист — он давал и другим поливать грязью своих коллег. Депутаты «ДемРоссии» неоднократно призывали все напасти на головы своих оппонентов именно через «Куранты». Другим депутатам, как правило, в публикациях отказывали. А если и позволяли появиться в газете какому-либо антиноменклатурному заявлению, то лишь для того, чтобы присовокупить к нему гнусный комментарий или лживые измышления.
Распространяя свое влияние в сферу политики и контроля за сознанием людей, лужковская номенклатура бросила около миллиарда рублей на газету «Сегодня», скупившую наиболее сговорчивые перья целого ряда московских газет. Схема «добывания» средств прежняя — через коммерческие структуры из городского бюджета перекачиваются все необходимые средства. Лужков содержит финансовые резервы города на счету «Мост-банка» и благодетельствует группе «Мост» доходными проектами, а та, в свою очередь, и газету «Сегодня» направляет в нужное русло, и 'Московский комсомолец' спонсирует, и одряхлевшей 'Литературной газете' не дает умереть до конца.
Следует заметить, что номенклатурные газеты — это не только бульварные листки вроде «МК». Это и профессионально сделанные издания, способные удерживать внимание читателя и популярность у подписчиков. Это и специальное «чтиво» для интеллектуалов, к которым у номенклатуры сложился особый подход.
Дело в том, что номенклатура демократическая кое-чему научилась у номенклатуры коммунистической. Она уже не допускает той глупости, когда думающая публика просто перестает читать
