превратившие ее в одну из двух сверхдержав мира, с другой — они пришли в состояние конфликта с существующими производственными отношениями, “внутри которых развивались”. Но чтобы понять природу современной революции, необходимо точно определить характеристику строя, который ей приходится отправлять в небытие.
Социально-экономические, общественно-политические отношения, существовавшие между 1935 и 1989 годами, не описываются на том доктринерском языке, которым пользовался предыдущий режим, его толкователи или ревнители марксистско-ленинских и либеральных теорий. Ни о каком социализме, ни о первоначальном, а тем более “окончательном” или “развитом” не приходится говорить. Социализм оставался в России на том уровне, который он мог занимать в силу того, что владел лишь сознанием правящей страной номенклатуры, а в последние годы — только лицемерно использовался ею.
Риторический, схоластический, официальный социализм, составлявший “идеологию” режима, не соответствовал его содержанию. То, что режим думал или говорил о себе, что он называл “социализмом”, в действительности являлось высокоорганизованным, обобществленным, полностью огосударствленным феодализмом, если угодно “феодальным социализмом”.
Благодаря относительной молодости и огромному энергетическому потенциалу, сосредоточенному в России и в ее населении, русские добились колоссального подъема на сравнительно более низком уровне общественных отношений, чем великие нации Европы и США.
Что западные страны обеспечили при буржуазно-капиталистических формах, России удалось в условиях высшей фазы феодализма.
Нация — это стиль, идеология и организация
Возникает вопрос, что такое нация? Ясности здесь не наблюдается ни в научной литературе, ни, тем более, в политических документах. Не вдаваясь в подробности я бы определил нацию как духовно- культурную общность, способную к формированию конкуреноспособной государственности.
Понятна взаимосвязь нации и государства, которые друг без друга устойчивыми быть не могут. Более сложно для понимания соотношение нации и этноса. Здесь различий чаще всего не проводят, не замечая, что этнос — явление природное (следовательно, не требующее государственности), а нация — явление историческое и цивилизационное. Чудовищным заблуждением является отождествление нации и этноса. Разрушительные процессы, распад государственности, который мы наблюдаем в России, происходит именно поэтому что страна объявлена многонациональным государством. Но ведь нация — это и есть претензия на государственность.
Если мы говорим о нации, то должны определиться, о какой нации речь идет в России. В последнее время весьма популярным становится утверждение о возникновении в России (или существовании от века) нации “россиян”. Откуда они взялись, никто не знает. Более обосновано можно говорить о нации русских, объединившей в едином государстве еще и нерусские этносы. Если в европейском варианте мы видим чистые национальные государства, то в отечественном — имперскую форму государственности — государствообразующая нация плюс разнообразные этносы, которым не отказывают в их этническом бытии. в Европе же этносы в результате жесточайшей борьбы были подавлены и растворены. Хотя и не везде и не до конца.
Необходимо сказать, что попытки этносов приобрети национальное бытие есть противоестественный и абсолютно разрушительный процесс. В реальности это лишь скрытая попытка этнической элиты повысить свой статус в государстве. Как вариант можно рассматривать попытку криминальной группы прикрыться статусом политического формирования этнического характера.
Наконец, стоит вопрос о том. что такое национализм? К сожалению, тут нет единства ни в теории, ни в практике. Например, противопоставляются интересы нации и интересы государства. При этом путаются понятия “государство” и “политический режим”. В подобных случаях национализм подменяется представлениями о племенной или этнической близости, русские низводятся до этноса и неявно лишаются права на государственность. Противоположным примером, распространенным в публицистике и “демократической” риторике является приписывание к национализму всего исключительно дурного, что встречается в российской политике. Этим самым демонстрируется отсутствие всяческого понимания национализма в трактовке, принятой в русской философии. А ведь именно она концентрирует в себе ту “русскую идею”, которую одни никак не могут найти (называя ее национальными интересами, национальной безопасностью, национально-государственной идеологией), а другие страшно боятся и желают все, чтобы Русская Идея, русский смысл не были найдены.
Какими только проклятиями не осыпает оппозиция власть имущих. Повторять их нет нужды — они у каждого на языке. Но любому оппозиционеру стоит между истериками взглянуть на себя в зеркало. Что там увидит русский националист выделки 90-х годов, взятый с «трудороссовского» какого-нибудь митинга? Скорее всего — неумытую и небритую рожу, неопрятную одежду, подчеркивающую дегенеративные черты — какой-нибудь грязный свитер и нечищеные ботинки. Оригиналом будет выглядеть полупьяный бритоголовый молодец, для которого годится лишь один способ воспитания — как следует вздуть, а лучше — выпороть.
Утешение одно — митинговые «демократы» не лучше митинговых «патриотов». И у тех, и у других сутулые фигуры, вздорные голоса и дурно пахнущие одеяния. Если они что-то и читают — то это заведомая пакость, если что-то говорят, то обнаруживают чудовищную безграмотность и предельное неуважение к интеллекту.
Все это проявляется в тех политических группировках которые сами себя считают националистами или благосклонно относятся к такому определению со стороны других.
То, что в современной политике называют словами “национализм”, “патриотизм” или “национал- патриотизм” к идеологии русского национализма не имеет отношения вообще или имеет весьма отдаленное отношение. Это указывает, прежде всего, на откровенную политическую ангажированность — от невольной психологической зависимости от некоторых идеологических комплексов до открытого невежества в отношении к русской культуре. Именно поэтому русскими националистами называют уж совершенно дремучих шизофреников.
Перечислим некоторые проявления псевдонационализма:
