сюда принёс и рассыпал, чтобы создать осеннее настроение. Я глубоко вздохнул и пошёл к выходу с вокзала.
В шесть сорок утра в чужом городе совершенно нечего делать. Первая встреча у меня в девять. Гостиница у меня с двенадцати, и переться туда сейчас не имело смысла – это было далеко от места встречи, а сумка у меня нетяжёлая. Все кафе и рестораны ещё закрыты. Даже, блин, «Макдоналдс» – не люблю эти вездесущие кафе – ещё закрыт. Я вышел из здания вокзала и повернул налево – к Привозу.
Тут жизнь била ключом. Кто-то разворачивал торговлю, кто-то уже сворачивал, кто-то что-то обсуждал по телефону, какие-то оптовики на удивление тихо переругивались с продавцами, словно боясь спугнуть предрассветную меланхолию. Я прошёлся вдоль рядов и замер у здоровенного рыбного прилавка. Заготовив пустые ящики, грузчик вытаскивал из грузовика живую рыбу. Рыба отчаянно билась и вырывалась, не в силах сообразить, как далеко она находится от дома. Грузчик вытягивал рыбу из цистерны и выкладывал в ящики, которые ставил тут же, один на другой. Некоторым рыбинам всё же удавалось вырваться, и они начинали скакать по асфальту. Грузчик подбирал их и снова бросал в ящики. Одной из рыбин удалось спрятаться, она упрыгала за колесо грузовика, и грузчик её не увидел. Когда всё закончилось и грузовик отъехал, она так и осталась лежать на асфальте посреди улицы.
В конце концов меня кто-то толкнул, у меня спросили, не повылазило ли мне, и я побрел дальше.
Обойдя весь базар по кругу, я вернулся на вокзал и снова посмотрел на часы. Почти семь. Я подошёл к «Макдоналдсу», и прямо перед моим носом мальчик в форме распахнул дверь, словно они только меня и ждали. Я остановился возле прилавка, и девочка за кассой мне улыбнулась.
Одесса здесь тоже начиналась сразу, без раскачки:
–?Добрий день, заказывайте.
–?Дайте, пожалуйста, макнагетс, девять кусочков, соусы – два карри, картошку по-сельски, самую маленькую, какая у вас есть, и колу. Тоже самую маленькую.
–?На дисерт што жилаете?
–?А что у вас есть?
–?Марожинайе, макфлури и пирашки с разными начинками.
–?А вы что посоветуете?
Она задумалась, но лишь на секунду:
–?Ну, если ви любите марожинайе, то возьмите тогда марожинайе или макфлури, а если ви любите всякие пирашки, то возьмите пиражок.
Спасибо, родная, ты мне очень помогла.
–?Пирожок давайте. С вишней. И давайте лучше чай вместо колы.
–?Есть ищё кофе, ни жылаите?
–?Нет, спасибо. Чай.
Я расплатился, взял свой заказ и поставил его на столик. В кафе больше никого не было, поэтому я не стал осторожничать: просто поставил сумку на стул и пошёл в туалет. Рассмотрел себя в зеркале, вымыл руки, умылся, сполоснул рот, причесался пальцами, затем высушил руки в сушилке и вернулся в зал. Я выудил из сумки учебник Лахтина, раскрыл его на новых сплавах и начал есть.
Время тянулось умопомрачительно медленно, но у меня был богатый опыт его убийства. Дважды делая дозаказ и изучив основные закономерности усадки бронзы, я закончил завтракать к восьми. Можно было посидеть ещё, а потом поймать такси, но, во-первых, сидеть больше не хотелось, а во-вторых, я ненавижу таксистов. Поэтому я решил прогуляться пешком.
До Соборной площади от вокзала в общем-то недалеко, поэтому я сделал крюк и прошёлся по центру города. Одесса была всё та же. Она по-прежнему напоминала красивую, но порядком потёртую проститутку из разряда самых дорогих. Что-то разрушалось, что-то строилось. Огромные жилые новостройки в центре в целом выдерживали архитектурный стиль, но убогие советские коробки и полуразрушенные екатерининки навевали лёгкую грусть. Барокко, перемежаемое конструктивизмом, ампирным и мавританским стилями, обилие идиотских вывесок, объявлений и непременные растяжки через всю улицу создавали цветастое визуальное безобразие, дразнящее и чем-то симпатичное. Город уже проснулся, и теперь туда-сюда по всему центру сновали люди, на каждом перекрёстке стояли пробки, и гигантские джипы неуклюже парковались на тротуарах, почти наезжая толстыми задами на пешеходов, с криками отскакивающих, матерящихся и идущих дальше по своим делам.
Я останавливался на каждом перекрёстке перед пешеходным переходом и оглядывался по сторонам в ожидании зелёного света. Глубокое синее небо было наполовину затянуто тучами, и солнечные блики то появлялись, то исчезали из окон, зеркал, хромированных деталей автомобилей и металлических выносных реклам.
Я свернул на Дерибасовской, прошёлся до сквера и уселся на лавочку. Люди сновали туда-сюда, по тротуару ходили прикормленные голуби, солнечные лучи появлялись и исчезали. Я посмотрел на часы. Ну что, пожалуй, пора.
Начинался новый день.
Дверь открыли после третьего звонка. Недовольная секретарша долго искала в каких-то своих бумажках записи обо мне, потом кому-то перезванивала, потом искала опять. В конце концов она подняла на меня злые глаза и сквозь зубы проговорила:
–?Идите, пожалуйста, за мной.
Она провела меня в переговорную и тем же злым голосом предложила кофе, от которого я с облегчением отказался. Минут через пятнадцать появился заместитель главы фонда. Многословно извиняясь за опоздание, он спросил, как я доехал, разузнал всё о моей жизни, здоровье и настроении, как мне Одесса, какие планы и когда обратно. Затем резко перешёл к делу, спросив, удобно ли мне работать с материалами в этой комнате и сколько времени мне понадобится.
–?Да я, в общем-то, хорошо себе представляю, что там, – пожал я плечами, – я даже черновик заключения уже написал. Думаю, пары-тройки часов мне будет достаточно.
–?Вы без ноутбука? – задумчиво спросил заместитель.
–?Без. А зачем он мне? Я заключения от руки пишу, а с ноутом таскаться нужно.
–?Хм… ну хорошо. Мне хотелось всё красивенько оформить.
–?У меня хороший почерк, – сердито сказал я, – а вы бы лучше думали о хорошем колоколе, а не о красивеньком оформлении. У вас в тендерном задании нечеловеческая каша. Я ж вам всё объяснял: литьё в ХТС не брать даже в тендер, лом не использовать, размеры определять по согласованию со звонарями, чтобы тон выбрать правильный. Вы всё проигнорировали. Вы мне платите, в общем-то, приличные деньги – зачем, если вы всё равно меня не слушаете?
–?Что поделать, что поделать, – покачал головой заместитель, так что его толстые щёки затряслись, – мы ограничены в средствах, поэтому должны рассматривать все возможности. Ничего нельзя отбрасывать. Каждая возможность может таить в себе окончательный вариант.
«Взятку она для тебя может таить», – подумал я, но вслух ничего не сказал: в этот момент зашла секретарша с толстыми папками тендерных предложений и разложила их на столе передо мной. Заместитель сказал, что не будет меня отвлекать, и испарился.
Я погрузился в чтение.
За всю свою жизнь – а у меня есть кое-какой опыт, поверьте – я не видел ещё ни одного коммерческого предложения, которое бы содержало ясную суть того, что тебе предлагают. С колоколами это достаточно просто: состав бронзы (откуда металл, пропорции, примеси), профиль, размер, три строчки о технологии литья и ожидаемая высота основного тона. Дальше приписка о том, какой опыт литья у предприятия и где можно услышать их колокола вживую. Все. Полстраницы.
Но нет, целые фолианты заполняются мусорной информацией о древних традициях, рисунках на поверхности колокола, православной православности и офигенной музыкальности, как будто тебе не благовест предлагают, а целый карийон.
Я по диагонали просмотрел все предложения, останавливаясь на действительно важных моментах, время от времени выписывая некоторые детали на отдельный листок. Работа шла быстро, но слишком уж много было бумаги, чтоб легко её пролистать. Когда я закончил с последней папкой, было начало одиннадцатого. Я вышел в коридор и попросил секретаршу принести мне воды, если можно – сразу графин. Графина не было, но можно было набрать воды в кофейник. Ну, если он вам пока не нужен, то можно и
