принц не пожелал его видеть, Остен принял полковника.
Остен едва узнал визитера: полковник, казалось, постарел на несколько лет. Он вошел нетвердой походкой, руки дрожали. Тяжело опустился на предложенный стул.
— Что с вами? — спросил Остен.
— Не спрашивайте, — вздохнул полковник. — С того вечера как я освободил принца и лейтенант отдал мой перстень с печатью, не знаю ни сна, ни покоя. С этого перстня все и началось. Меня преследуют тайные послания, необъяснимые происшествия, жизнь превратилась в ад. Я пришел сюда не по своей прихоти, я должен… служить принцу.
— Господин полковник, — начал граф.
— Умоляю, не досаждайте вопросами. Тридцать два года я верно служил герцогу, нелегко… стать предателем против своей совести, против своей воли, меня давит, толкает неведомая власть, источник которой непостижим. Готов повиноваться приказам принца…
— Сей господин, побуждающий вас к подобному шагу…
— Это не мужчина, — воскликнул комендант, — это женщина!
Граф Остен поднялся.
— Благодарю вас, полковник. Понимаю ваши чувства и не собираюсь вас мучить. Возвращайтесь в цитадель, занимайте ваш пост по-прежнему. Принц Александр принимает ваше предложение, распоряжения вы получите в свое время. И разрешите, полковник, успокоить вашу совесть: вы будете служить хорошему повелителю.
Комендант молча поклонился и вышел.
Последние недели замок принца лихорадило. Еженощно въезжали и выезжали секретные курьеры. Принц и граф Остен зачастую работали до раннего утра. Граф Остен, сколь возможно скрыто, готовил к обороне замок и парк. Хотели удержать замок, пока от границы не прибудут гессенские полки. Защита от вероятного нападения войск герцога возлагалась на графа Остена; принц в ближайшее время намеревался тайно покинуть город и принять командование над гессенскими солдатами. Чивителле поручили разузнать через коменданта замыслы противоположной стороны.
Английский посол решил в дипломатических целях покинуть резиденцию до начала путча. Принц дал в его честь скромный прощальный обед, выбрав дом графа Остена, дабы особо не привлекать внимания. Стол накрыли на десять-двенадцать персон: в центре, ради английского гостя, красовался солидный кровавый ростбиф. Гости расселись, пустовало лишь одно место по правую руку принца, слева сидел посол.
Уже успели съесть суп, когда егерь Хагемайстер широко раскрыл дверь и провозгласил:
— Господин фон Эрдег[12].
Новый гость появился в костюме венгерского магната. Черный бархатный берет, отороченный куньим мехом, украшало орлиное перо, озаренное у основания рубином величиной с голубиное яйцо. Рубины служили пуговицами к застежкам его атиллы[13], рубины сверкали на ментике. На боку висела кривая турецкая сабля, отделанная рубинами.
Остен мгновенно узнал доктора Тойфельсдрока.
Принц торопливо подошел к нему, протянул руку, подвел к столу. Чивителла, сидевший напротив, заметно побледнел.
Доктор Тойфельсдрок передал егерю берет, саблю и ментик, сел и положил на стол свернутую французскую газету.
— Редкий гость пожаловал, — обратился к нему англичанин. — Вероятно, представитель его апостолического величества императора и короля Венгрии?
Гость ответил незамедлительно, хотя, казалось, ответ адресовался маркизу:
— Его апостолическое величество император Иосиф едва ли мог послать господина фон Эрдега… Маркиз, знающий несколько венгерских слов, подтвердит это.
— Ну, маркиз, и что же сие означает? — поинтересовался принц.
Маркиз, похоже, забыл немецкий:
— Diabolo, — пробормотал он, — Ordok![14]
Новоявленный венгр продолжал, на сей раз повернувшись к послу:
— Я пришел из цыганской страны, эта страна, согласитесь, милорд, везде и нигде. Я безродный цыган, куда приду, там и дом найду.
Он поднял бокал и внимательно посмотрел на маркиза.
— Выпьем, маркиз, выпьем за обольстительную цыганочку!
Он выпил; маркиз не прикоснулся к своему бокалу.
Доктор Тойфельсдрок рассмеялся.
— Не стоит горевать, маркиз. Не вы первый, не вы последний, кого смазливая девчонка оставила с носом!
Он снова обратился к присутствующим:
— Маркизу не больно-то приятно об этом вспоминать, если учесть, сколько поцелуев он сорвал с женских губ. Вообразите, господа, девчонку-цыганочку в Венеции, грязную и оборванную, но с глазами жгучими, словно адское пекло. Маркиз ее обхаживал, как Елену Троянскую. С радостью отдал бы всех венецианских дам за один поцелуйчик. Полгода за ней ухлестывал, денег потратил — тьму, хорошую дыру прогрыз в мешке дяди-кардинала. А цыганочка взяла да и улизнула с красавчиком гондольером. На память оставила шесть венгерских словечек. Ни единого поцелуйчика за изрядную груду цехинов! Обездоленный, незадачливый ухажер!
Кровь бросилась в лицо Чивителле. Он тяжело дышал, кусал губы, стараясь найти мгновенную отповедь. Граф Остен, сидевший рядом, схватил его руку и крепко сжал.
— Маркиз, — прошептал он, — друг мой, ради Бога, сдержитесь!
Чивителла расслышал, кивнул, с трудом укротил бешеный гнев и произнес более или менее спокойно:
— Господин фон Эрдег, все вами сказанное правда. Интрижка и в самом деле такова. Не знаю, надо ли было об этом рассказывать. Но поскольку мы оба — гости принца, который вас ценит, я готов позабавиться вместе с вами и выпить за смазливую цыганочку.
— Вы весьма снисходительны, — улыбнулся господин фон Эрдег, — но интрижка закончилась не так уж забавно. В погоню за парочкой маркиз выслал сыщиков, решив, по крайней мере, вернуть деньги. Цыганочку и гондольера схватили близ границы, до крови высекли и бросили в темницу. Денежки они припрятали, места не выдали и на другой день удрали. Маркиз все же не остался в накладе — цыганочка кровью расплатилась за цехины. Вот так, господа, мыслят и действуют венецианские нобили!
Чивителла вскочил, стул полетел на пол. Пальцы судорожно вцепились в скатерть.
— Маркиз, — вскинул брови господин фон Эрдег, — не расстраивайтесь так. Разве я что-нибудь преувеличил?
Чивителла покачал головой и хрипло проговорил:
— Нет. Все правильно. Но я вам отчетом не обязан. Я не боюсь вас, будь вы даже дьяволом, я вас вызываю!
Он вырвал шпагу из ножен, ударил по столу, угрожающе повысил голос:
— Вы дадите мне удовлетворение! Я маркиз ди Чивителла из дома герцогов Чивителла.
Господин фон Эрдег медленно поднялся, его взгляд опалил лицо маркиза, который вздрогнул всем телом. Присутствующие молчали, устремив глаза на противников. Маркизу приходилось нелегко: он, отчаянно сопротивлялся всесилию этого раскаленного взгляда, казалось, хотел что-то сказать, рука старалась крепче сжать рукоять шпаги, — ничего не удавалось.
Через минуту раздался негромкий, абсолютно уверенный голос венгра:
— Бросьте вашу шпагу!
Судороги прошли по лицу и рукам маркиза; после недолгого колебания, он отбросил шпагу назад. Один из лакеев ее забрал.
И опять раздался повелительный голос:
— Вы называете себя маркизом Чивителлой? Из герцогов ди Чивителла, одной из благороднейших фамилий Венеции? Заблуждаетесь! Вы низкое, дикое, жалкое существо, вы — Блез Ферраж!
