Многое из того, что описал Дёблин в первых книгах, выглядит сбывшимся пророчеством. Например, он повествует о постепенном сокращении рождаемости в европейских странах, деградации и уменьшении численности белой расы. Ярко и без оглядки на несуществовавшую в те годы политкорректность рассказывает о грядущем засилье мигрантов в Европе. Пишет он и о торжестве феминизма. Впрочем, прозорливость писателя кажется менее удивительной, если вспомнить, что на первые книги романа огромное влияние оказал двухтомный трактат О.Шпенглера «Закат Европы», в котором великий немецкий философ все эти напасти уже предвидел и даже посчитал явными симптомами «Падения стран Запада» (как на самом деле нужно бы переводить название его книги).
Как ни странно, впечатление от книги портит ее излишняя литературность. Автор словно никак не может избавиться от канонов прозы XIX века. На фоне колоссальных событий, охватывающих столетия, судьбы каких-нибудь Джустиниани и Мелиз, Марудка и Ионатана, Цимбо и Бу Джелуда кажутся факультативными дополнениями, которые мешают следить за мощным потоком исторических событий. Позже от такого подхода отказались и О.Степлдон в «Последних и первых людях», и Д.Андреев в «Розе мира». В итоге их книги производят более цельное впечатление при гораздо меньшем объеме.
Большую часть эпопеи автор повествует о мире XXVI века, хотя кратко уделено внимание и предшествующим эпохам. Мир будущего в романе — это мир, разделенный на два доминирующих культурных центра: американо-европейский («Круг народов») и азиатский (куда попадает, по мнению автора, и Россия). При этом жители «Круга народов» давным-давно представляют собой не классических обитателей Европы, а этническую смесь африканцев, латиноамериканцев и европейцев. Успехи науки позволили им создать обширные предприятия по производству синтетической пищи («фабрики Меки»). А это дало возможность обособиться отдельным крупным городам, которые создали новые микрогосударства, так называемым «градшафты».
Текст Дёблина в значительной степени отражает психологическую травму европейцев в ходе Первой мировой войны. Люди, пережившие всемирную бойню, остались с четким подсознательным убеждением: человек — существо, живущее психопатическими инстинктами и неконтролируемыми эмоциями, мало приспособленное к рациональному мышлению. Таких людей и рисует писатель в качестве обитателей градшафтов будущего. Никакой логики в их поступках нет. Они подчиняются каким-то внезапным импульсам, не обращая внимание на то, что ломают чужие жизни и вызывают гибель сотен и тысяч.
Дёблин убежден: духовное и психологическое противостояние между Европой и Азией в будущем не исчезнет, а приведет к кровопролитной войне, которую опять же породят причины не экономические и не политические, а, скорее, психопатологические. Непонятные страхи и фобии, неконтролируемые предубеждения и необъяснимое отвращение вызовут чудовищное противостояние между «Кругом народов» и Азией — великую Уральскую войну, где иррационализм правит бал: европейцы зачем-то набросились на азиатов, азиаты же не придумали ничего лучше, как пустить по своей собственной территории огненный шквал с Уральских гор. Шквал, уничтожающий всех — и врагов, и мирных жителей, и животных, и даже саму почву… И соответствующий финал бойни: «Не произошло ничего. Война просто сдохла, как животное, которому перерубили топором шейный позвонок».
Мир торжествующего иррационализма — такое грядущее пророчит немецкий писатель.
Лучшие, наиболее яркие книги этой эпопеи — самые последние. Тяжелейшие усилия правителей градшафтов, пытающихся найти, хоть какое-то общее дело для деградирующего человечества, порождают «проект Гренландия». Духовные лидеры людей решают создать новый фронтир для человечества, освободив от тысячелетних ледников самый большой остров Земли.
Для этого сначала взрывают все вулканы Исландии, а накопленная взрывами энергия переправляется на кораблях к гренландскому побережью. Гренландия освобождается ото льдов и превращается в материк с тропическим климатом. Но одновременно к жизни пробуждаются ужасные чудовища, полуживотные-полурастения, нападающие на европейские градшафты. Для борьбы с ними отдельных людей превращают в человекоподобные башни, лишь наполовину органические. Постепенно появляется целая раса таких гигантов, легко меняющих форму, безжалостных и к обычным людям, и к природе. Но этот «венец» человеческой эволюции также ждет гибель. Описание медленного угасания живых гор по-настоящему завораживает. Природа нашла способ победить их. Укротить не ненавистью, а любовью, которую они не смогли перенести. Горы моря одолели гигантов. А простые люди пережили страшную катастрофу.
Местами невнятная, сумбурная и очень странная книга Альфреда Дёблина тем не менее обладает удивительным обаянием. Очень верно написал в предисловии к ее немецкому изданию 1977 года германский литературовед Ф.Клотц: «Тот, кто готов, читая, вобрать в себя больше, чем может дать обычная книжка о приключениях в технизированном будущем, для того этот роман может стать научной фантастикой какого-то иного, более высокого уровня… И может превратить сам процесс чтения — если, конечно, читатель решится на такое — в отчаянно-дерзкую авантюру. Читатель, как и действующие лица романа, окажется вовлеченным в ситуации, дающие экстремальный жизненный опыт, который он, читатель, нигде больше не приобретет: ни в своем внутреннем, ни в окружающем мире».
Глеб Елисеев
Рецензии
Дэн Симмонс
Чёрные холмы
В центре сюжета — две равновеликие вершины. Первая — индеец из племени Лакота Паха Сапы, что означает «Черные холмы» (роман охватывает почти всю жизнь героя — период, на который пришлись наиболее драматические события в истории индейских племен). Вторая — вершина, и в буквальном смысле слова. Черные холмы — сакральное место для всех индейцев Великих равнин, где амбициозный скульптор Гутцон Борглум планирует увековечить в камне американских президентов. Замысел Симмонса не менее амбициозен: описать почти полвека американской истории глазами индейца.
За вычетом фантастических элементов роман подчеркнуто историчен. И тому, что автор рассказывает о создании мемориала на горе Рашмор или строительстве Бруклинского моста, можно доверять. Писатель реконструирует прошлое старательно и досконально. Симмонс вспоминал, например, сколько времени он потратил на то, чтобы установить, в какую сторону вращалось колесо обозрения на Чикагской Всемирной выставке. При том, что в сюжете это не имело принципиального значения… Пока одна сюжетная линия хаотически прыгает из воспоминаний Паха Сапы в его настоящее, Черные холмы оказываются центром событий куда больших временных масштабов: от появления человека на северо- американском континенте до наступления цивилизации «пожирателей жирных кусков» и далее в будущее.
Пантеизм Симмонса проявляется едва ли не с большей силой, чем в финальных томах «гиперионовского» цикла. Обнаруживаются здесь и отсылки к другим книгам Симмонса, в том числе еще не изданному произведению о приключениях Генри Адамса и Шерлока Холмса.
Увы, лоскутность романа, стремление автора объять необъятное несколько портят впечатление от книги. На поверку затертый среди льдов «Террор» оказывается намного более эпичной историей.
