– Дом оцеплен со все сторон, плотно. По задней стене и через крышу не получится.
Лесник задумался. Канюченко наверняка там, но вызывать Юзефа, чтобы вновь активизировал креатуру, не хотелось. Да и слишком много народу приехало, высокого начальства в том числе, незаметно майор кассеты не разыщет и не вынесет.
– Есть план, – сказала Маша. – И есть одна интересная штучка в багажнике. Десяти минут тебе хватит?
Прачечная по субботам работала, но именно сегодня оказалась закрыта. По техническим причинам. Анна подумала, что причина тут одна, но большая – царскосельский карнавал.
Она пошла обратно кружным путём, медленно, по запруженным нарядными людьми улицам. Праздник не интересовал Анну, но хотелось отвлечься от мрачных мыслей. Категоричное предупреждение Лесника – ни шагу из квартиры – она не восприняла серьёзно. И собиралась, полив цветы, вернуться в своё жилище. Взрослые дяди играют в секретных агентов, играют на полном серьёзе, с кровью и трупами, – какое это имеет отношение к ней? Даже в дурацких боевиках злодеи не вырезают поголовно всех соседей своей жертвы. А в жизни тем более.
…Сюда, на бульвар Алексея Толстого, звуки гулянья не долетали. Подходя к подъезду, Анна решила позвонить вечером Леснику – придумав причину, по какой не может дольше оставаться в чужой квартире…
…Истомившийся ожиданием Фикус отпрянул от окна. Идёт! Он занял прежнюю позицию – за дверью в дальней комнате. Коротко даванул на кнопку электрошокера – треск, между штырьками проскользнула синяя молния. В порядке, работает. Вещь надёжная. Контрабандный, восемьдесят тысяч вольт, не то что щекоталки, сертифицированные в России. Достался Фикусу недавно – дёшево и случайно, бывают в жизни не только гнусные случайности… Мало гниде не покажется.
Глава четвёртая
Народ гулял шумно, с пиротехническими эффектами.
Время от времени бухала небольшая бронзовая пушка, нацеленная в небо, – и на головы праздничной толпе разноцветным листопадом опускались рекламки какой-то очередной весьма надёжной финансовой компании. Подростки взрывали петарды почти под самыми ногами гуляющих – и ржали над их испугом. Ракеты разных цветов и калибров бабахали в вышине – не слишком часто, главные арсеналы приберегались к вечеру.
Автоматная очередь заглушила все. Сухая, резкая, она разительно отличалась по звуку от китайской пиротехники. Несколько одиночных выстрелов. Ещё одна очередь, покороче. Затем стрельба усилилась, очереди перекрывали друг друга. Грохнула граната. Для опытного уха сомнений не было – шёл бой.
Маша-Диана набрала полную грудь воздуха и завопила истошным, пронзительным бабьим голосом:
– Чечены-ы-ы!!! Террористы-ы-ы-ы!!! – и закончила вопль чем-то уже вовсе нечленораздельным и истеричным.
Этого вполне хватило, добавлять не понадобилось.
Толпа шарахнулась – как огромное существо, объятое болью или страхом. Люди бежали, сбивая друг друга с ног – не понимая, куда бегут. Кричали – не понимая, что кричат.
…Собровцы среагировали мгновенно. Резерв, остававшийся в автобусе, и выскочившие из дома, и все, кроме двоих, из оцепления – бросились к бульвару.
Лесник выжидал, стоя за углом. Звуки боя усиливались. Камуфляж, нашедшийся в тойоте, был безбожно мал, давил грудь и резал под мышками… Чеченка с прорезями неприятно липла к щекам и лбу. С начала стрельбы прошло секунд сорок.
Пора!
Он вынырнул из-за угла, бросился к подъезду. На ходу махнул рукой оставшимся двоим – те уже почти не обращали внимание на периметр, огороженный лентой. Напряжённо прислушивались к стрельбе, держа автоматы наготове. Пробегая мимо, Лесник хрипло прокричал:
– Все к бульвару! На хер оцепление, приказ Стаса! Терракт!! Канюченко внутри?
На вопрос собровцы ответить не успели – рванули с места бегом. Но Лесника не сильно интересовала дислокация майора…
Окно распахнулось легко, как и утром. Лесник перевалился на балкон, пригнулся. Быстро осмотрел столбики балюстрады – старые, замшелые, никаких свежих следов. Поковырял ножом в трещинах кладки – ничего. Попробовал накренить огромный вазон, посмотреть под основанием, – тяжёлый, зараза. Не то, покойный музыкант культуристом отнюдь не был…
Время истекало. Стрельба на бульваре продолжалась, но скоро должна была кончиться.
Он встал, плюнув на незаметность. Неважно, все вокруг смотрят туда, в направлении выстрелов. В вазоне – ссохшаяся, потрескавшаяся земля. Лесник метнулся к другому. Ага! Земля свеженькая, черненькая, растут настурции – но какие-то понурые, скукоженные… На третьем движении лезвие во что-то упёрлось. Оно?! Земля полетела в стороны. Свёрток. Чёрный пластиковый пакет, плотно заклеенный скотчем.
Выстрелы стихли, когда он сунулся было обратно на лестницу – и тут же отдёрнулся обратно. В подъезде – голоса, много. И все перекрывал возмущённый начальственный бас. Лесник, не раздумывая, повторил утреннюю одиссею – по карнизу, аккуратненько, не торопясь – завернул за угол и спрыгнул с пятиметровой высоты. Вроде бы никто не заметил.
…Источник стрельбы собровцы локализовали достаточно быстро. Им оказалась здоровенная жестянка с круглыми отверстиями на боках, объёмом литров десять, не меньше. Голливудская штучка – звуковой имитатор огневых контактов. Отверстия ещё дымились…
Обратно тянулись, матеря пиротехников-отморозков: вконец распустились, ни праздника без членовредительства не обходится, вечно кому-нибудь что-нибудь оторвёт или выбьет, на Новый Год вообще спалили ракетой арку Генерального штаба – хана и лошадкам, и колеснице. Радовались, что нынешний казус произошёл на просторном бульваре, примыкающем к большому скверу, – на тесных, стиснутых домами питерских улицах точно бы случилась ходынка, передавили бы к чертям друг друга. А так – несколько помятых да слегка потоптанных, да пара-тройка сметённых с лица земли лотков… Бывает хуже.
