постоянном подстегивании: они справлялись со своими обязанностями в основном вполне самостоятельно. Значит, противоречие между нашей 'вольницей' и школьной жизнью оказалось нестрашным? Да. Но оно могло бы оказаться даже губительным, если бы не одна очень существенная сторона нашей жизни, которая помогла нам этого избежать. Это трудности нашего быта. Парадокс? Нет. Именно благодаря им малыши наши узнали серьезные трудовые обязанности с самого раннего возраста.
'ХОЧЕТСЯ' И 'НАДО'
Л. А.: Очень хорошо помню, как удивляли нас два прямо противоположных мнения о нас наших близких. Правда, они наблюдали наших ребятишек несколько со стороны, так как вместе с нами постоянно не жили. Дедушка изредка приезжал погостить и каждый раз в той или иной форме осуждал нас: 'Вы слишком распускаете своих ребят, все им позволено, никаких обязанностей. Вырастут бездельниками и через несколько лет вам на шею сядут'. Бабушка жила в другом доме, мимо которого малышам приходилось ходить то за водой, то за углем и дровами. Она жалела внуков и тоже была нами недовольна: 'Да что же вы на них столько дел взвалили, и отдохнуть некогда бедным'. Теперь-то я понимаю, что каждый из них видел в основном одну сторону жизни ребят: дедушке, привыкшему к беспрекословному подчинению и строгому порядку, не понравилась слишком вольная жизнь детей, которым было предоставлено 'слишком много прав'. А доброй, мягкосердечной бабушке, привыкшей всю жизнь обслуживать кого-то, казалось несправедливым взваливать на детей 'слишком много обязанностей'. А на самом-то деле, наверное, ребячья вольная жизнь уживалась с обязательными делами, которые надо было делать без всяких 'хочется, не хочется'. И таких дел в доме было много, потому что ни газа, ни водопровода, ни центрального отопления у нас тогда не было. А мы оба работали, и не было никого, кто мог бы нам постоянно помогать в домашних делах. Никого, кроме детей. Я не хочу сказать, что помощь малышей с самого начала была совершенно необходима. Да и какая от годовалого помощь — одна морока: его старания чаще всего лишь хлопот добавляют. Но зато как раз в это время он хочет помочь, пытается делать все, что делают папа или мама. Как хорошо, что мы поняли это и его помощь приняли, не отвергли. Причем это не стало педагогическим приемом 'приобщения к труду'. Было просто любопытно: а как он справится, а что он сумеет, будет ли он доволен своей работой? И оказалось: вместе работать интересно и весело. Правда, это благополучное начало не исключило последующие сложности на 'трудовом фронте', может быть, потому, что мы сами не во всем были согласны друг с другом.
Б. П.: Безусловно. Я с самого начала считал, что детям можно и нужно поручать гораздо больше домашних дел, чем это допускала мама, которая предпочитала делать многое сама, не перекладывая на детей даже простые дела. ДЛЯ СЕБЯ ИЛИ ДЛЯ ДРУГИХ?
Л. А.: Это верно. Но мне хотелось, чтобы не я перекладывала дела на детей, а чтобы дети сняли эти дела с нас сами, по собственной инициативе. А это само собой не получалось. Не сразу мы поняли, что надо говорить не так: 'Оля, бери полотенце и помоги мне' или: 'Алеша, наколи для меня лучинок на растопку', а так: 'Ребята, давайте-ка маме по можем посуду вымыть!' (говорит папа) или: 'Алеша, а что, если на растопку щепочек папе заготовить — вот он обрадуется!' (говорит мама). Тогда получается забота не о себе, а о другом! Мы ошибались, когда просто поручали дело, давали какое-то задание, заставляли выполнять до конца, но не всегда обращали внимание ребят на то, что работу надо сделать еще и потому, что кому-то нужна помощь, внимание, забота. Работа в таком случае выполнялась не как взятая на себя часть общего дела, а как навязанная извне скучная повинность, от которой хочется увильнуть. И вот уже мы слышим: 'А почему я, а не Антон?', 'Алеше меньше копать досталось, а он мне не хочет помочь…' Пришлось поломать голову: как же вернуть детям это желание помочь, которое у годовалых проявляется как бы само собой?
Б. П.: Выход мы искали в том, что вместе с ребятами стали делать что-то нужное не только для собственной семьи и дома, а для других, знакомых и незнакомых людей. Всей семейной 'бригадой', со школьниками и дошкольниками, мы убирали дрова и уголь у бабушки, расчищали беговую дорожку на улице — для всех соседских ребятишек, участвовали в ремонте школьного помещения, ездили строить дом для наших друзей, возили книги в библиотеку — всего не упомнишь. Вот в такой общей работе для других, дружной, веселой, бескорыстной, и рождается не только настоящая, действенная забота о людях, но и взаимопомощь, желание выручить друг друга. Об одном жалею: редки они у нас все-таки были, эти трудовые десанты, надо было бы проводить их почаще. А то слишком много у современных детей, в том числе и у наших, всяких занятий только для себя: играть, читать, заниматься спортом, решать задачи, делать опыты и т. п. — все для себя! А что они делают для других? Микроскопические дозы?
И сколько? Сколько затратили сил, времени, старания, какой получили результат и по количеству и по качеству, — все это чрезвычайно важно. Я настаиваю на том, что должен быть оптимум трудовой нагрузки, чтобы ребенок смог применить и физическую силу, и поработать головой, и испытать свое терпение и настойчивость в преодолении трудностей, и почувствовать радость и гордость, когда получит ощутимый результат. Это, конечно, зависит от организации работы, от ее нужности, полезности, но, честное слово, пять минут работы в день — это еще не работа. Когда мы перешли жить в другой дом, с отоплением, водопроводом, газом, нас опять выручала необходимость: надо было утеплять дом, переделывать сарай, очищать и строить спортплощадку, приводить в порядок сад. А кроме того, было много разных сезонных работ, вроде весенней уборки двора или посадки огорода. Обычно в подобных делах участвуют все — от мала до велика. Есть работа и ежедневная: уборка, стряпня, посуда и пр. — ее делаем по очереди. Если все это учесть, то у детей в среднем получается, конечно, не пять минут, но и не более получаса в день. Думаю, этого мало, потому что остается каким-то незаметным этот труд, совсем не трудным. А разве должно быть обязательно трудно? Я считаю, что необходимо: трудовые усилия должны быть и по напряжению, и по длительному не игрушечными, а значительными, что называется, до поту, до усталости, той трудовой усталости, которая дает особое гордое удовлетворение: 'Я смог, я выдержал, я не хлюпик и не белоручка какой-нибудь'. Это гордость и достоинство рабочего человека. И его может и должен испытать ребенок как можно раньше. 'НИТОЧКА-НИКИТОЧКА'
Это не теоретические рассуждения — мы все это наблюдали у своих детей, когда организовали нашу 'швейную фабрику', которую ребята ласково назвали 'Ниточка-Никиточка'. Было тогда у нас трудное время. Для дополнительного заработка мама брала надомную работу — шила фартуки, а мы ей все помогали (старшему тогда было 11 лет). Работали от одного до двух часов ежедневно, каждый по своей 'специальности': кто скалывал булавками детали, кто нитки обрезал, кто складывал, кто был 'няней' в детском саду (играл с маленьким тогда Ванюшей).
Л. А.: Я, правда, довольно скоро поняла, что наша 'фабрика' отнимает у меня слишком много времени: чтобы выработать требуемую от надомниц норму, мне приходилось шить три-четыре часа вдень. И это помимо семичасового рабочего дня и обычной домашней работы. Через месяц-полтора я почувствовала: не выдержу, брошу. Но не бросила. Почему? Все дети любят играть во 'взрослую' деятельность: 'в магазин', 'в почту', 'в завод', 'в школу' и т. д. Но эта работа 'понарошку' настоящего удовлетворения не приносит. 'Все только играй и играй. А что поделаешь, коли нет ничего другого?' 'Сколько в ребячьих играх горького сознания недостатка подлинной жизни, сколько мучительной по ней тоски!' И еще: 'Если детская комната вопреки нашим запретам так часто бывает мастерской и складом хлама, а значит, складом материалов для предполагаемых работ, не в этом ли направлении обратить нам поиски? Быть может, для комнаты маленького ребенка нужен не линолеум, а воз полезного для здоровья желтого песка, изрядная вязанка палок и тачка камней? Быть может, доска, картон, фунт гвоздей, пила, молоток и токарный станок были бы более желанным подарком, чем игра, а учитель труда полезнее, чем преподаватель гимнастики или игры на пианино? Но тогда пришлось бы изгнать из детской больничную тишину, больничную чистоту и боязнь порезанных пальцев'. Это любимый наш Корчак, его удивительная книга 'Как любить детей'. Как радовались мы, читая эти строки, находя в них поддержку собственным наблюдениям, чувствам и мыслям. Нет, как ни трудно мне было, а закрыть нашу 'фабрику' я не могла, не могла лишить детей радости участия в подлинной жизни.
Б. П.: Два года работала наша 'Ниточка-Никиточка'. Наполовину это была, конечно, игра 'в фабрику', но работали всерьез, с рабочим местом, четким ритмом, с ответственностью за качество. Это было чудесное
