– Я предпочел бы, чтобы вы не высовывались так далеко, – произнес низкий голос. – Мысль о ночном заплыве меня не радует.
Обернувшись, Камелия увидела, что из тени за ней наблюдает брат Саймона Джек. Он небрежно прислонился к мачте, скрестив на груди руки, его расслабленная поза очень напоминала манеру Саймона. На этом сходство заканчивалось.
Джек Кент был на дюйм выше Саймона. За долгие годы, проведенные на палубе под ветром и солнцем, его красивое лицо стало бронзовым. Волосы цветом походили на хорошо отполированное дерево, в них были заметны вызолоченные солнцем пряди. Стальной цвет серых глаз напомнил Камелии мерцающее лезвие кинжала. В тридцать восемь – Джек был только на три года старше Саймона, – поглощенный мирскими заботами, он казался куда более зрелым. Пристальный взгляд Камелии упал на тонкий белый шрам, извивавшийся по левой щеке. Она вспомнила, как Саймон упомянул, что Джеку было почти пятнадцать, когда леди Редмонд освободила его из тюрьмы в Инверари. Годы, когда ему приходилось выживать самостоятельно, были очень суровыми.
– Я люблю запах и вид океана, – сказала Джеку Камелия. – Он дает мне ощущение свободы.
– Я вас прекрасно понимаю, – уверил ее Джек. – Но думаю, что Саймон разозлится, если я позволю вам свалиться за борт.
– Где он?
– В машинном отделении. Пытается придумать более эффективный паровой двигатель, который сделает мои суда самыми быстроходными. Он говорит, что у него есть новая идея, и он начнет работать над ней, как только вернется из Африки.
– Значит, он чувствует себя лучше.
– По-моему, да. Кажется, морская болезнь наконец прошла.
– Или лекарство Юнис сделало свое дело, – язвительно заметил Оливер, выходя на палубу с Заребом. – Бедный парень, я уж думал, что он попросит; Джека повернуть судно обратно. Он боялся, что весь рейс будет зеленым как лягушка.
– Он бы не так болел, если бы позволил мне исполнить ритуал исцеления, – настаивал Зареб. – К сожалению, я не сумел его убедить.
– Ему следовало отдыхать в каюте, – сказала Камелия. – Если он еще слаб, то не надо пытаться работать.
– Не сахарный, не растает, – ответил Оливер. – Когда он по уши в машинном масле, он счастлив.
Джек кивнул:
– Помню, когда мы поселились в поместье Хейдонов, Саймона привлекли часы. Он разбирал их одни за другими, а потом пытался собрать, чтобы понять, как они работают. Но всякий раз оставались лишние части.
– Почти год в доме круглые сутки били часы, – продолжал, смеясь, Оливер. – Наконец его светлость собрал их и отправил в Инвернесс известному часовщику, который целый год их чинил!
Камелия улыбнулась. Она живо представила себе маленького Саймона, который разбирал все, что ему попадалось в руки.
– Саймон научился собирать часы?
– В конце концов, Хейдон нанял часовщика, чтобы тот научил Саймона, – ответил ей Джек. – Через неделю мастер сказал, что у Саймона невероятные способности и ему следует подумать о карьере часовщика.
– Но часы его больше не интересовали, – покачав головой, добавил Оливер. – Он начал создавать машины на основе часового механизма.
– Какие? – поинтересовалась Камелия.
– Однажды Юнис и Дорин велели ему с младшим братом Джейми помыть посуду после ужина. Саймон вбил себе в голову, что будет гораздо лучше, если это сделает машина, – начал Оливер. – Поэтому он сложил тарелки и стаканы в старую деревянную бадью с мыльной водой и пристроил к ней какое-то хитрое изобретение. Когда Юнис и Дорин возвратились в кухню, Джейми вертел рычаг, заставляя бадью трястись, а Саймон торопил его, уверяя, что так посуда вымоется быстрее.
– Он был очень разочарован, когда Юнис начала вытаскивать из бадьи разбитые тарелки и стаканы, – криво усмехнулся Джек. – После этого ему пришлось отказаться от своего изобретения.
– Но он не перестал изобретать, – улыбнулась Камелия.
– Нет, это у него в крови, точно так же, как море в крови у Джека, – объяснил Оливер. – Его светлость и Женевьева наняли для него лучших наставников, и все они согласились, что парень необыкновенно умен. Даже тот, который ушел после того, как Саймон случайно взорвал его стол. – Он весело хлопнул себя по колену. – Бедняга подпалил брови, Аннабелл пришлось подрисовать их кусочком жженой пробки. Когда Саймон уехал в университет, мы боялись, что он случайно сожжет его дотла.
– И он это сделал? – поинтересовался Зареб.
– Я поджег только одну лабораторию. – С нижней палубы появился Саймон с удобно устроившимся на его плече Оскаром. – Ее все равно нужно было модернизировать.
Мягкий лунный свет залил его. Саймон был в простой белой рубашке, темных брюках и свободно болтающемся сюртуке. В ночном свете Саймон показался Камелии совсем исхудавшим, за несколько дней болезни он стал еще бледнее. Чувство вины кольнуло ее. Он совершенно изнурил себя, работая над насосом день и ночь до посадки на «Независимость». Камелия не могла отделаться от мысли, что его слабость повлияла на течение морской болезни, которая одолела его с той минуты, как пароход Джека отчалил из Лондона. В Африке ему будет лучше, решила она, глядя, как Оскар заботливо перебирает спутанные рыжие волосы Саймона. Как только Саймон окажется на земле, африканское солнце и ветер станут ласкать его, и он снова окрепнет.
– Джек и Оливер только что рассказывали нам о ваших детских проделках, – улыбаясь, объяснила она. – Похоже, еще тогда вы стремились все улучшить.
– Меня всегда интересовало, как что работает, – ответил Саймон, отцепив лапы Оскара от своей шевелюры. – Как только это поймешь, можно сосредоточиться на усовершенствовании.
– Многие вещи не нуждаются в улучшении, – философски заметил Оливер.
– Например?
– Например, небо, – подсказал Оливер. – Все эти звезды были тысячи лет и будут еще столько же. Тут нечего улучшать, можно только стоять и наслаждаться видом.
Саймон поднял глаза и нахмурился.
– Если мы хотим изучить звезды, то нуждаемся в оборудовании, а его всегда можно улучшить. Когда- нибудь я сделаю телескоп, который позволит видеть планеты более ясно.
– Для чего нужно видеть планеты, когда над нами все эти звезды? – нетерпеливо возразил Оливер. – Думаю, для твоего пристального взгляда их больше чем достаточно.
– Я хотел бы видеть еще дальше.
– Зачем?
– Потому что мне любопытно, что там. Я хочу знать о вещах, которые непросто увидеть.
– А тебе не приходило в голову, что есть вещи, не предназначенные для твоих глаз?
Саймон пожал плечами:
– Думаю, если для моих глаз что-то не предназначено, то я этого и не увижу.
– Следующее, что ты попытаешься увидеть, это дорога на небеса, и сам Господь скажет: «Хватит, молодой Кент, не лезь куда не следует».
– Когда Бог скажет это, я буду смотреть куда-нибудь еще, Оливер, – беззаботно ответил Саймон. – На свете еще много непознанного, оно ждет своего часа.
– Всем добрый вечер, – поднялся на палубу Эллиот. – Уже немного поздно и воздух холодный, ты так не думаешь, Камелия?
– Мне хорошо, Эллиот, – заверила его Камелия. – Мы любуемся прекрасным ночным небом.
– Как наши дела, капитан Кент? – не поднимая глаз, спросил Эллиот. – Мы идем по графику?
– За последние дни мы прошли большое расстояние, – сказал Джек. – Но впереди по курсу плохая погода, которая, вероятно, задержит нас на день-другой. Надеюсь, мы сумеем наверстать отставание.
– Плохая погода? Что вы хотите этим сказать? – усмехнулся Оливер. – Небо такое ясное, что чище не
