скажете речь. В воскресенье зайдите к товарищу Семену.
Он пожал Стрешневу руку и вышел. Сергей взглянул на часы и поспешил в училище к Лизе. Домой пошли вместе.
Минут через двадцать они вышли на одну из главных улиц. Вдали у дома с гранитными колоннами стояли часовые, прохаживались двое городовых.
– Посмотри, Лизок, там полиция, – шепнул Стрешнев, – а на нашей стороне, кажется, шпик, а у меня листовка.
– Зайдем в подъезд, я ее спрячу, у меня искать не будут.
– Пожалуй, – согласился Сергей. Они вошли в подъезд, и он передал листовку Лизе, которая и спрятала ее за подкладку муфты.
– А может, вернемся и обойдем опасное место?
– Нет, пойдем прямо, иначе нас могут заподозрить.
Они вышли из подъезда и пошли. В это время из переулка выехал красивый возок, запряженный парой вороных. Его сопровождали верховые казаки.
– Должно быть, важная птица! – шепнул Стрешнев.
Возок остановился у дома с гранитными колоннами, и из него вышел генерал в шинели с меховым воротником и направился к дому.
Человек в темном коротком пальто тотчас бросился к нему и, выхватив револьвер, выстрелил.
Генерал, обернувшись, ударил нападавшего по голове. Тот упал и выронил револьвер.
Часовые, городовые, кучер и дежуривший на другой стороне шпик бросились на стрелявшего.
– Сережа, это он, он! – прошептала Лиза, вся дрожа.
– Кто он.
– Да твой друг Кибальчич, я сразу узнала его.
– Не может быть! – побледнев, сказал Стрешнев.
– Он, он, я видела! – И Лиза устремилась к возку, где городовые держали молодого смуглого человека с черной бородкой.
– Лиза, ты с ума сошла! – крикнул Стрешнев и схватил ее за руку.
– Свезти его в часть! – крикнул генерал и пошел в дом. Террориста втолкнули в возок. Туда же влезли городовые и шпик. И лошади помчались мимо.
– Теперь идем, улица свободна, – сказал Стрешнев и, взяв Лизу под руку, спокойно прошел мимо часовых и столпившихся зевак.
Но и дома Лиза не могла успокоиться. И сколько Стрешнев не убеждал, что Кибальчич не будет стрелять в генерала, она плакала и твердила:
– Он это, Сережа. Он!
Вечером приехал отец Лизы и, за ужином, таинственным шепотом сказал:
– Злоумышленники опять бесчинствуют. Сегодня совершено покушение на графа Михаила Тариеловича Лорис-Меликова.
– Как? Где? – воскликнула Лиза.
– Днем, около его дома. Террорист выстрелил, но пуля пробила лишь шинель и разорвала на спине мундир. Граф не пострадал, а злоумышленник схвачен.
– Кто же он? – побледнев, спросила Лиза.
– Личность пока не установлена, но, говорят, государь приказал судить военным судом. Участь преступника будет решена завтра.
– Завтра? – переспросила Лиза упавшим голосом и тут же ушла в свою комнату.
– Лизок, успокойся, – бросился за ней Стрешнев. – Ты ошибаешься в своих предположениях.
– Нет, Сережа, нет. Я же узнала его. Я же видела своими глазами.
Глава четвертая
1
Было около одиннадцати, а Кибальчич еще не появлялся.
Это тревожило. Исаев и Якимова не могли работать спокойно: при каждом звуке с улицы вздрагивали, прислушивались.
– Я боюсь, не случилось ли беды с Николаем, – отодвигая с плиты медную кастрюлю, сказала Якимова. – Как ты думаешь, Гриша, не мог он участвовать во вчерашнем покушении?
– Что ты, Аннушка, – встряхнул пышной шевелюрой Исаев, – он же не имел права.
– Но ведь бывают же случайности, Гриша… Ты знаешь его характер… И потом… Николай никогда не опаздывает.
– Это меня и пугает. Без серьезной причины он бы не заставил нас волноваться. Но что же могло стрястись?
– Гриша, газеты, наверное, уже вышли. Сходи! Ведь мы ничего толком не знаем о вчерашнем выстреле.
– Да ведь я уже два раза бегал. Сказали: раньше двенадцати не выйдут.
– А может, и вышли? Пойдем я тебя провожу, – сказала Якимова, ласково взглянув на Исаева серыми красивыми глазами, и подала ему полотенце.
Исаев вытер руки и, пропуская Якимову вперед, вышел из мастерской через шкаф, запер его и ключ положил в карман.
В столовой Якимова на мгновение задержалась – посмотрела в щелочки занавесок на улицу и во двор.
– Кажется, все тихо, а на душе неспокойно… Тыне думаешь, Гриша, что Николай сам мог стрелять в Лориса?
– Что? – удивленно обернулся Исаев.
– Он как-то говорил, что ему бы хотелось от затворничества перейти к активной борьбе.
– Это понятно, Аннушка. Мы все рвемся на подвиг. И порой случай может решить все… Если б я встретился один на один с царем, я не стал бы раздумывать…
– Но ведь тут же не царь, а лишь его сатрап?
– Вот это и успокаивает меня… Однако пойду узнаю.
Исаев оделся, нахлобучил шапку, достал из кармана перчатки.
Вдруг звякнул колокольчик и потом, тише, еще два раза…
– Кто-то из наших, но не он, – прошептала Якимова и, подойдя к двери, приоткрыла ее.
В щелочку просунулась газета.
Якимова, недоумевая, взглянула на Исаева. Тот выхватил револьвер.
Якимова схватила газету и метнулась в сторону. Дверь распахнулась, и на пороге выросла властная фигура Желябова.
Исаев смущенно опустил револьвер, Якимова отступила, давая дорогу.
Желябов шагнул вперед, быстрым взглядом окинул переднюю, за его спиной появился Кибальчич.
– У вас все благополучно? – шепотом спросил Желябов.
– Все хорошо… а что?
– Мы больше получаса бродили вокруг, городовой о чем-то совещался с дворниками.
– У них один разговор, – усмехнулся Исаев, – как бы тяпнуть по шкалику. Раздевайтесь.
– Хорошо бы так, – сказал Желябов, проходя в столовую. – А вдруг выслеживают? Вчерашний выстрел подлил масла в огонь. Вот газету захватил. Стрелявший уже осужден к повешению – завтра казнь!
– Завтра? – охнула Якимова. – Да кто же он?
– Юноша, исключенный из Луцкой гимназии, по фамилии Млодецкий. Хотя мы и не знаем его, – это настоящий герой! Он оправдал свою фамилию. Я взял бы его на самое ответственное дело.
– Совсем мальчик, – вздохнула Якимова. – Неужели не помилуют?
– Судил военный суд. Хотят устрашить нас, – нахмурился Желябов. – На эту казнь мы должны ответить новыми действиями. Я с этим и пришел, друзья. Давайте сядем.
Все уселись в столовой. Желябов энергичным кивком откинул назад длинные темно-русые волосы, положил на стол большие сильные руки, спокойным взглядом окинул собравшихся.
– Так вот какое положение, друзья. Сатрапы звереют и пытаются нас запугать. В ответ на завтрашнюю
