– Больше сюда не приходите. Меня здесь не будет… Я постараюсь навестить Сергея и буду рад увидеть вас.
Лиза взглянула в его глубокие, ласковые и грустные глаза и почувствовала, что он тоже взволнован и что ему не хочется ее отпускать. Лиза толкнула дверь и, сдержав порыв стремительно броситься вниз по лестнице, вышла. В квартире остался легкий запах ландыша, а в душе Кибальчича ощущение вешнего половодья и первой песни жаворонка.
4
Царь Александр II – высокий статный старик с усами, закрученными в кольца, держался величаво, внушая страх и вызывая раболепие.
Вечером 5 февраля под руку с принцем Гессенским, окруженный великими князьями, высшими сановниками и генералами, он следовал через залы Зимнего в парадную столовую.
Вдруг тяжкий гул потряс дворец: с треском распахнулись двери, зазвенели стекла и люстры. Царь отшатнулся, но тут же овладел собой.
– Спокойствие, господа, спокойствие! Будем думать, что ничего страшного не случилось. Эй, кто там? Немедля выяснить и доложить!
Несколько генералов и офицеров свиты бросились в глубь дворца, откуда валил густой едкий дым.
– Однако, господа, здесь мы можем задохнуться, – сказал царь как можно спокойнее, – прошу в тронный зал.
Он снова взял под руку дрожавшего принца и пошел впереди других. Их догнал запыхавшийся дежурный генерал:
– Ну что? – спросил царь.
– Ваше императорское величество, в столовой произошел взрыв, очевидно устроенный террористами.
– У меня во дворце террористы? – нахмурился царь. – Это неслыханно!
Он что-то шепнул принцу и вскинул голову:
– Господа, прошу извинить! Ввиду чрезвычайности обстоятельств я должен удалиться.
Поклонившись, царь быстрым шагом направился в кабинет. Двое офицеров из дворцовой охраны бросились вперед, генералы пошли следом…
У кабинета один из офицеров доложил:
– Кабинет осмотрен, ваше императорское величество. Все спокойно!
– Спокойно! – язвительно усмехнулся царь. – Мигом ко мне шефа жандармов и генерал-губернатора! Да еще… срочно пошлите за графом Александром Владимировичем. Больше никого не пускать. Разумеется, кроме наследника…
Шеф жандармов Дрентельн, генерал-губернатор Гурко и министр двора Адлерберг были уже во дворце и вели спешное расследование. Картина разрушения производила ужасающее впечатление. От взрыва образовались горы мусора из цементных глыб, кирпича, досок, железа. Над всем этим висело густое бело- красное облако пыли и слышались стоны придавленных.
Приказав войскам оцепить дворец и начать раскопки оставшихся в живых, Гурко шепнул Дрентельну, что необходимо принять меры к розыску «злоумышленников». Тот понимающе кивнул: он уже успел дать распоряжение жандармам «задерживать всякого подозрительного».
Они вошли в кабинет царя.
Александр, бледный и угрюмый, сидел за письменным столом. Он окинул вошедших холодным взглядом и пальцем поманил к столу, не предложив сесть. Когда они приблизились и встали навытяжку, сухо сказал:
– Докладывайте!
Услыхав о разрушении сводов и о том, что заживо погребено больше десяти человек, царь поморщился: «Слава богу, не я. А ведь мог бы даже лежать под обломками. Который раз милует господь… А эти канальи совсем меня не берегут. Одни рапорты. Одно бахвальство…» Он встал:
– Я недоволен вашим бдением, господа. Да-с, недоволен. Потрудитесь немедля поднять на ноги всю полицию и привести в готовность войска. Закройте все дорога и все тропинки из города. Надо схватить крамольников. Об остальном поговорим завтра…
Старый придворный лис граф Александр Владимирович Адлерберг был не только министром двора, но еще и самым близким другом императора. Они были одногодки, вместе росли и почти полвека не разлучались. Отлично зная крайне неуравновешенный и мстительный характер государя, Адлерберг не хотел оказаться в кабинете, когда царь будет распекать губернатора и шефа жандармов, ибо чувствовал за собой не меньшую вину. Он решил выждать и явиться, когда у государя «спадет гнев».
Дожидаясь в приемной, пока выйдут Гурко и Дрентельн, он увидел в окружении офицеров свиты могучую фигуру наследника-цесаревича и бросился навстречу.
В двух словах доложив о случившемся, он выразил сожаление о злодеянии и радость, что перст провидения оказал себя и на этот раз.
– Волею всевышнего государь-император жив-здоров и изволит ждать вас в своем кабинете.
Проводив цесаревича до двери, Адлерберг и на этот раз не вошел в кабинет, а стал дожидаться в приемной, на случай, если государь его потребует…
И лишь после того как вышли генералы и уехал цесаревич, он решил, что его время настало, и, расчесав седые подусники, мягко вошел в кабинет.
Царь сидел на диване, опустив голову на грудь. Руки, лежавшие на коленях, тряслись. Услышав, как притворили дверь, царь вздрогнул, но, увидев Адлерберга, обрадовался:
– Граф! Саша! Наконец-то… А я хотел за тобой посылать. – Царь встал, протянул руки и, когда Адлерберг приблизился, обнял его, поцеловал и посадил рядом.
– Как я рад, Саша, что ты пришел. Чувствую ужасное одиночество. Меня гнетут тяжелые мысли. Мне страшно! Только ты – друг! Все другие – враги! Все хотят моей смерти. Все… Саша, милый, мне страшно! – Царь склонился на плечо друга и зарыдал.
– Александр Николаевич, голубчик. Ведь все же обошлось. Сам господь бог бережет тебя.
– Нет, нет, не говори. Надо мной витает смерть. Я боюсь, Саша.
– Да ведь мы же одни. Здесь никого нет.
– Погоди! Я слышу шорох. Вон, вон, взгляни на окно – портьера шевелится. Там, наверное, сидят… Вдруг окно было плохо закрыто?
– Полно, полно, дорогой друг. Ты переутомлен, это от нервного напряжения.
– Нет, нет, мне кажется, что там сидят… Мне страшно!
Адлерберг вынул револьвер и, подойдя к портьере, дернул ее:
– Видишь, тут никого нет и не могло быть.
Адлерберг осмотрел окна, книжные шкафы, даже заглянул в камин. Царь несколько успокоился.
– Саша, мы друзья детства, и прошу тебя не как царь, а как друг, – лицо Александра сделалось кротким, молящим. – Прошу тебя, умоляю – съезди к Кате.
– К княгине Долгорукой?
– Да, к Кате. Бедняжка, наверное, не находит себе места… и я мучаюсь.
– Пожалуйста, если угодно… Может быть, письмо?
– Нет, нет, не то… Я должен ее видеть. А ехать не могу – меня могут убить… Так вот ты съезди и привези ее.
Седые брови графа испуганно поднялись. Он знал о связи царя с княгиней Долгорукой с их первых свиданий, когда она только вышла из стен Смольного института благородных девиц. Все эти пятнадцать лет граф был связным между ними, самым близким и доверенным человеком. Он сочувствовал царю и поощрял эту связь, так как видел, что Александр любит княгиню.
В то же время Адлерберг знал, что великие князья и весь высший свет осуждали поведение царя и ненавидели княгиню. До сих пор граф смотрел на эти пересуды сквозь пальцы. У кого из царей не было тайных связей? Кого не осуждали в свете?
Однако привезти Долгорукую во дворец, где тихо умирала законная царица Мария Александровна, до замужества принцесса Гессен-Дормштадтская, было выше его сил. Этим попирались не только законы света, но и каноны двора.
