Ракету установили на металлические перекладины вышки, как бы подвесив ее в воздухе.
Перси Рупп отошел с теодолитом на почтительное расстояние и достал секундомер. Эстер Годдард, выйдя из машины, вооружилась киноаппаратом и присоединилась к Перси.
– Все ли готово? – строго спросил Годдард.
– Все готово, профессор! – бодро ответил механик Закс.
– Приготовьтесь зажечь горелку.
– Есть! – Закс зажег фитиль на длинной палке. Годдард отпустил стропы и отбежал к краю обрыва, припал к земле.
– Как зажжете горелку – мигом сюда: ракета может взорваться.
– Слушаюсь, профессор!
– Зажигайте!
Вакс зажег горелку и кубарем скатился с обрыва, вслед за Годдардом.
Послышалось шипенье, ревущий звук двигателя, и ракета пошла вверх, вначале медленно, потом все быстрей.
– Смотрите, пошла! – закричал Перси.
В этот миг ракета накренилась набок и полетела в сторону.
– Проклятье! – выругался Годдард. – Проклятье!.. Но все-таки она взлетела, черт возьми!..
Вечером, вернувшись домой, Годдард сразу прошел в свой просторный кабинет, заставленный книгами. Погрел руки у жарко горящего камина и, сев к столу, раскрыл дневник.
Это было похоже на чудо, когда она поднялась без сколько-нибудь значительного усиления шума или увеличения пламени, как бы говоря: «Я пробыла тут достаточно долго и готова отправиться еще куда- нибудь…»
А пробыла она в воздухе всего две с половиной секунды, поднявшись на 12 метров и пролетев в длину 58 метров.
Это не много, но пусть кто-нибудь попробует достигнуть большего…»
7
В то время, когда профессор Годдард тайно работал над новой жидкостной ракетой, Фридрих Цандер вел теоретическую разработку реактивного двигателя на жидком горючем. Познакомив Стрешнева со своим замыслом, он просил его выхлопотать у начальства разрешение вести экспериментальные работы на заводе.
Стрешнев, придя к главному инженеру, разложил схемы и чертежи отдельных узлов реактивного двигателя на большом столе.
– Вот смотрите, Павел Николаич, это же не фантазия, а реальные расчеты. Мы первые в мире можем создать реактивный двигатель.
Крамешко склонился над столом и долго рассматривал схемы отдельных узлов, мысленно сопоставлял возможные мощности реактивного двигателя с существующими поршневыми, думал.
– Да, что и говорить, Андрей Сергеич, успех этого дела может совершить переворот в моторостроении и авиации.
– Браво! – радостно воскликнул Стрешнев. – Я чувствовал, что вы будете на нашей стороне! Значит, дело только за директором?
– К сожалению, нет, – вздохнул Крамешко. – Директор бы поддержал, но у нас ассигнования только на разработку поршневых бензиновых моторов, и никакого резерва. Мы не можем израсходовать на другое – ни одной копейки!..
– А трест? Может быть, разрешит трест?
– Вы знаете, какая экономия проводится во всем. Страна восстанавливает заводы, транспорт, строит жилье… Я уже дважды был в тресте – знал, что вы придете…
– Ну и как же?
– Пока ничего не обещают…
Стрешнев вернулся от главного хмурый и, бросив скатанные в трубки чертежи на стол, подошел к окну, обнял томительно ждавшего ответа Цандера.
– Крамешко за нас! Оказывается, он дважды был в тресте, добивался дополнительных ассигнований, но пока безрезультатно…
– Я так и знал, – горько вздохнул Цандер… – А скажи, Андрей, куда еще можно обратиться, написать? Ты теперь в партии, ты должен все знать.
– В партии идет жестокая борьба с Троцким и его сторонниками, за ленинскую линию, за ленинизм.
– Троцкого же сняли с поста председателя Реввоенсовета?
– Да, но борьба еще не кончилась…
– Ты хочешь сказать, что сейчас не до реактивных двигателей?
– Да, Фридрих, к сожалению, сейчас неподходящее время для подобных просьб…
– Как мне не повезло… О, если бы был жив Ленин!.. Все было бы иначе. Он-то умел проникать мыслью в грядущее.
Прошло еще два года упорных исканий. Было сделано множество разнообразных расчетов и исследований. Написаны, главным образом стенографически, десятки статей. И все это после работы на заводе, в вечерние и ночные часы…
Как-то, вернувшись домой, Цандер увидел у себя на столе неразрезанный пакет.
«А, из Калуги! Очевидно, от Циолковского». Достал небольшую книжку «Исследование мировых пространств реактивными приборами». Калуга, 1926 г.».
Его внимание сосредоточилось на пояснении, набранном жирным шрифтом: «Переиздание работ 1903 и 1911 годов, с некоторыми изменениями и дополнениями».
«Интересно, сколько сейчас Циолковскому? Наверное, около семидесяти? – Цандер заглянул в потрепанный блокнот. – Да, в сентябре будет семьдесят. Надо поздравить… Семьдесят лет! Каково? А он все еще работает, мыслит, с железной настойчивостью добивается осуществления своих идей. Наверное, за скромной оговоркой о «некоторых изменениях и дополнениях» скрыты новые, свежие мысли. Ведь его работа 1911 года «Исследование мировых пространств реактивными приборами» углубляла и расширяла первую статью, опубликованную в девятьсот третьем году под тем же названием. Работа одиннадцатого года заключает в себе вторую часть первой статьи, которая не была из-за закрытия журнала опубликована в 1903 году. Мысль о применении для реактивных двигателей атомной энергии как раз и была высказана в этой, второй части его исследования. Помнится, его натолкнуло на это явление распада радия. Мне тогда еще врезались в память его слова: «Может быть, с помощью электричества можно будет со временем придавать громадную скорость выбрасываемым из реактивного прибора частицам». Это смело! Это, может быть, даже гениально! Кто знает, что будет через двадцать – сорок лет?! Очень возможно, что именно атомные двигатели и обеспечат полет космических ракет к далеким планетам. Старик мудр! Посмотрим-ка, что он за «дополнения» внес в свои исследования». Цандер уселся поудобней и стал просматривать книжку. Ранние работы Циолковского о ракете Цандер знал почти наизусть и поэтому начал читать бегло. Однако, пробежав несколько страниц, он вернулся к началу и стал читать все подряд – книжка была написана почти заново.
Лишь поздно вечером, уже при электрическом свете, Цандер перелистал последние страницы и поднялся, чтоб размять затекшие ноги.
– Молодец старик! Молодец! Он высказал весьма интересные мысли о полете ракеты. Он считает возможным использовать для движения ракеты «внешнюю» энергию, передаваемую с Земли. Правда, Циолковский не указывает, каким образом эта энергия будет передаваться с Земли, но мысль – любопытна! Она заставит многих задуматься. Возможно, некоторые ученые отнесут его раздумья о «внешней» энергии к сфере фантастики, – это не беда. Без фантазии немыслимы открытия! А вот соображения об использовании энергии Солнца не для управления, а для движения ракеты – смелы, интересны и, по-моему, весьма перспективны.
Цандер прошелся по комнате, сделал несколько вольных размашистых движении и снова сел к столу.
– Да, Циолковский, несмотря на преклонный возраст, работает с упоением и страстью. Это пример для
