и единомышленниками. При первой же возможности я непременно, непременно вырвусь в Ленинград.
– Завидую твоему горению, Фридрих.
– Чем завидовать, ты лучше переходи к нам, а то я, кажется, уже доработался, как говорят, до ручки.
– Что, заболел?
– Заболеть не заболел, а стал забываться… В субботу ходил в баню. Помылся хорошо, можно сказать, душу отвел. А сегодня утром посмотрел в зеркало: что-то волосы липнут. Думал, думал и вспомнил: голову забыл помыть.
Стрешнев гулко расхохотался.
– Ну, это, брат, не беда. Это от рассеянности. А рассеянность, как ты знаешь, свойственна всем великим людям.
– Ты полагаешь, рассеянность? А я думал – склероз.
– Нет, не волнуйся… Так, значит, забыл голову помыть? Забавно. Такого, брат, нарочно не выдумаешь.
– Верно. Мне самому смешно, – заулыбался Цандер.
– Ты вот что скажи, Фридрих. Неужели мы правда полетим на Марс?
– Полетим, Андрюша! Полетим, мой милый друг. Если не мы, то дети наши непременно будут ходить по таинственной Красной звезде!
Глава двенадцатая
1
Запад молчал. Его ракетные конструкторы работали втихомолку. Они как бы вступили в негласное соревнование с русскими. Вначале так поступили американцы, а вслед за ними и немцы.
Так как Версальский мирный договор запрещал Германии разработку и производство оружия, то немецкие ракетные исследователи стали получать под видом «пожертвований от любителей астронавтики» субсидии от государственных учреждений и крупных промышленных концернов.
Помимо группы Оберта, над ракетами начали работать со своими ассистентами конструкторы Небель, Винклер, Валье.
Примерно в то же время, как был создан и успешно испытан первый двигатель Цандера ОР-1, Оберт в Государственном институте химии и технологии в Берлине показывал новый вариант «Кегельдюзе». В случае удачи директор института Риттер обещал выдать Оберту документ, который широко откроет перед ним двери промышленных концернов.
Шел дождь. Было ветрено, зябко. «Кегельдюзе» установили на стенде в земляной яме. Около нее трудились молодые помощники Оберта – маленький, юркий Ридель и, совсем еще юноша, высокий тонкий студент Вернер фон Браун. Оберт в черном клеенчатом плаще, вместе с директором Риттером и его «свитой» стояли поодаль.
Неожиданно Ридель поднялся из ямы и, подбежав к Оберту, доложил, что из-за сильной влажности воздуха произошла утечка жидкого кислорода.
– Продолжайте испытания, – приказал Оберт и предложил Риттеру и его «свите» пройти в укрытие.
Скоро Ридель и Вернер фон Браун выскочили из ямы и укрылись за щитом у пульта управления.
Оберт достал секундомер и махнул рукой.
Секунда, другая и – послышался рокот двигателя. Рев нарастал. Казалось, дрожали стены. Вдруг рев оборвался.
– Кончилось топливо, – сказал Оберт. – Двигатель работал ровно тридцать секунд.
– Отлично! Вы, господин Оберт, получите обещанную бумагу, – сказал Риттер и, грузно шагая, пошел впереди других, к своему автомобилю…
Собрав новые «пожертвования», «Немецкое ракетное общество» купило участок земли в пригороде Берлина, где находились заброшенные с времен войны бетонные казармы, и устроили там испытательный полигон, назвав его «Ракетен-флюгплатц».
Укрыться в «глухом углу» Оберту и его помощникам посоветовали дипломаты. Уж очень широкую нежелательную огласку получила трагическая гибель Макса Валье. Валье погиб от взрыва своего реактивного двигателя, который он хотел приспособить для автомобилей Оппеля.
Не успела забыться эта печальная история, как на ферме Риделей при испытании взорвалась опытная ракета Небеля «Мирак».
Дипломаты не хотели, чтоб сведения о ракетных исследованиях просачивались за границу, и посоветовали Оберту и его друзьям «убраться подальше»…
В начале 1931 года на «Ракетен-флюгплатц» была привезена вторая, усовершенствованная ракета «Мирак».
Небель был преисполнен радужных надежд и настаивал на ее немедленном испытании. Оберт, осмотрев ракету, сказал, что у него нет возражений.
Ракета была укреплена на испытательном стенде.
Небель, Оберт и другие члены «Ракетного общества» спустились в укрытие.
На этот раз испытание производилось по строго разработанной системе.
Раздалась команда:
– Запал!
Замкнулась электрическая цепь, и Небель увидел в перископ, как загорелась у сопла ракеты пороховая шашка.
– Бензин! – крикнул Небель.
Из сопла вылетело желтое пламя.
– Кислород! – раздалась новая команда. Пламя стало почти белым, послышался рев двигателя и вдруг – оглушительный взрыв…
Когда, удрученные вторичной неудачей, члены «Ракетного общества» молчаливо выходили из укрытия, к ним подбежал взволнованный Браун.
– Господа, я только из Берлина. Там получена телеграмма от Винклера из Дессау. Ему удалось поднять ракету в воздух.
– Не может быть! Наверное, заработал лишь двигатель, – с досады закричал Небель.
– Нет, он поднял ракету! – сказал Браун.
– Вы знаете характеристики? – спокойно спросил Оберт.
– Да, у меня записано. – Браун достал из кармана блокнот и, сняв перчатки, стал его листать. – Вот, пожалуйста, господа: длина ракеты – шестьдесят сантиметров; вес около пяти килограммов; форма – призмообразная…
– Высоко ли она взлетела? – прервал Небель.
– В первый день всего на три метра… Но при вторичном запуске – довольно высоко…
– На сколько?
– Она уклонилась от вертикали, и точно установить не удалось… Полагают, что метров на двести – триста…
– Ракета весом в пять килограммов, – усмехнулся Небель, – шестьдесят сантиметров в длину – это не ракета, а игрушка! Да, да – игрушка!
– Но она взлетела, господа, и с этим мы должны считаться! – воскликнул Оберт. – Я предлагаю послать Винклеру поздравительную телеграмму, и еще с большей настойчивостью продолжать наши работы…
2
Жители большого дома на углу Садово-Спасской и Орликова потеряли покой, когда у них в подвале обосновался ГИРД. Не только днем, но и по вечерам оттуда доносился стук, скрежет и лязг железа. Иногда в открытые форточки долетали возбужденные крики, гул споров или слышалось пение…
Нередко ночами, когда все укладывались спать, снизу слышалось ритмичное монотонное урчание моторов и тяжелое гуденье станков.
Гирдовцы сдружились. Работали увлеченно, радостно. Их вдохновляла высокая, заманчивая цель! Сергей Королев, умело сочетая обязанности начальника с творческой работой, всех увлекал своим энтузиазмом, верой в победу.
Душой и вдохновителем ГИРДа неизменно оставался Цандер, занимавший скромную должность
