– Утешили! Нечего сказать – в будущем… А сейчас-то чем жить? Ведь четвертый народился, – вздохнула жена.
Циолковский раздраженно швырнул письмо под верстак.
– Ладно, Варюша, не горюй, как-нибудь проживем… Не на них свет сошелся… а все-таки Федоров меня признает. Будем еще и мы радоваться… Будем!
Циолковский вскрыл второе письмо, и сразу лицо его просветлело:
– Правда, говорят, что не имей сто рублей, а имей сто друзей!
– Ну, что они пишут?
– В первых строках передают привет тебе, Любаше, Игнатику, Саше и малышу, имя которого еще не знают.
– Разве про Ванюшу мы не писали?
– Сообщали о рождении, но еще не знали, как назовем. А ведь он почти ровесник Андрюшеньке?
– Да, верно… – Циолковский углубился в письмо…
– Что же еще пишут, Костенька?
– Успокаивают… Узнали из газет… Опять зовут в Калугу… Говорят, там можно издать труды… и оказывается, есть подходящее место.
– И поедем! Осточертел мне этот Боровск… Да и Любашу с Игнатиком надо определять в гимназию…
Из спальни послышался плач ребенка.
– Ванюша проснулся. Ну, я пойду. А ты, Костя, отпиши им, что мы согласны, пусть Сергей Андреич похлопочет о переводе тебя по службе.
– Ладно, Варя, иди, я сейчас же и напишу ответ. Славные они люди. Настоящие друзья…
Циолковский походил по комнате, подумал и сел за письмо:
«Дорогие друзья,
Елизавета Павловна и Сергей Андреич! Я было опять почувствовал себя одиноким, но Ваше письмо взбодрило меня, придало новых сил, возродило надежду… Большое Вам спасибо! Мысль о том, что в Калуге можно издать мои труды, блеснула, как луч надежды! Я уже готов бросить все и ехать в Калугу. Конечно, с кучей детей, без средств и со скарбом это нелегко и страшно, но я решусь, если найдется место…
Что касается моей неудачи с цельнометаллическим аэростатом, я, признаться, ее опасался. Опасался не потому, что плох мой проект, а что нет протекции… В наше время без нее пробиться нельзя… Но я буду бороться. Я надеюсь издать свой труд, а тогда – посмотрим…
Признаюсь, я тут сооружаю из жести очень простой прибор, чтобы провести опыты по сопротивлению воздуха на моделях. Конечно, опыты будут весьма примитивны, но и они дадут ценные сведения в поддержку моего аэростата. Эти опыты я надеюсь совместить с наблюдением над полетом птиц и свою статью собираюсь послать в Москву, в Общество любителей естествознания. Может быть, оно опубликует ее в своих трудах. Не думайте, что я сломлен. Еще жив курилка и собирается бороться!.. Сердечный привет!
Ваш покорный слуга и преданный друг
К официальному письму из VII отдела Технического общества была приложена копия доклада профессора Федорова, которую взволнованный Циолковский пробежал лишь мельком. Но когда он пришел в себя, успокоился, доклад Федорова был им прочтен с карандашом в руках.
«Странно, весьма странно поведение Федорова. Он не разбивает мой проект, а выступает вообще против управляемых аэростатов:
«Простые теоретические соображения и многолетний опыт доказывают неоспоримо, что какой бы ни были формы аэростаты и из какого бы ни были сделаны материала, все же они вечно, силою вещей, обречены быть игрушкою ветров».
Циолковский поднялся из-за стола, прошелся по комнате, что нередко бывало с ним в минуты большого нервного напряжения.
«Какие теоретические соображения? Где они? Это же пустые слова. Ссылка в письме на то, что в Европе и Америке попытки построить управляемые аэростаты не привели к удовлетворительным результатам, – не доказательство.
А я докажу, я на опытах докажу, что управляемые аэростаты способны преодолевать сопротивление воздушной среды. Но одному не пробить брешь в чугунном заслоне, который соорудили консерваторы от науки, засевшие в VII отделе. Я должен заручиться поддержкой больших ученых. «Напишу-ка Столетову, который так душевно принял меня в Москве».
Походив, подумав, Циолковский присел к столу, и слова обиды, веры и надежды слились в горячий призыв:
«Многоуважаемый Александр Григорьевич! Моя вера в великое будущее металлических управляемых аэростатов все увеличивается и теперь достигла высокой степени. Что мне делать и как убедить людей, что «овчина выделки стоит»? О своих выгодах я не забочусь, лишь бы дело поставить на истинную дорогу.
Я мал и ничтожен в сравнении с силой общества! Что я могу один! Моя цель – приобщить к излюбленному делу внимание и силы людей. Отправить рукопись в какое-нибудь ученое общество и ждать решающего слова, а потом, когда ваш труд сдадут в архив, сложить в унынии руки – это едва ли приведет к успеху.
История показывает, что самые почтеннейшие и ученейшие общества редко угадывают значение предмета в будущем, и это понятно: исследователь отдает своему предмету жизнь, на что немногие могут решиться, отвлеченные своими обязанностями и разными заботами. Но в целом среди народа найдутся лица, посвятившие себя воздухоплаванью и уже отчасти подготовленные к восприятию известных идей. Поэтому, я думаю, лучше, если разбираемый мною вопрос будет представлен на рассуждение всех добровольцев; мне кажется, тут будет более шансов для достижения успеха, ибо хотя и найдутся при этом противники, но зато найдутся и защитники и продолжатели дела; спор же не только способствует выяснению истины, подобно спору Гальвани с Вольтою.
Итак, я решился составить краткую статью (20–30 листов писчих), содержащую решение важнейших вопросов воздухоплаванья; надеюсь закончить эту работу в три или четыре месяца. Но прежде чем посылать вам и хлопотать так или иначе о ее напечатании, позвольте мне передать резюме этой статьи, которое вам и посылаю (печатать его, конечно, некому).
Я желал бы, чтобы Як. Игн (Вейнберг), Ник. Е. (Жуковский) и другие лица, не подвергая преждевременно критике мои идеи, прочли посылаемое мною резюме.
Почитающий Вас
Отправив это письмо Столетову, Циолковский опять занялся прерванными было опытами по исследованию сопротивления воздушной среды.
На крыше дома были укреплены две спаренные трубы, которые можно было поворачивать навстречу ветру.
Погружая в ветровой поток модели различных форм, Циолковский установил, что пластины продолговатой формы легко преодолевают сопротивление воздушной среды. А Федоров писал: «Какой бы ни были формы аэростаты, они вечно… обречены быть игрушкою ветров».
Опыты были весьма приблизительны, но все же они доказывали правоту Циолковского. Это ободряло, вселяло надежду, что в дальнейшей борьбе с «маловерами» из VII отдела ему удастся победить…
Ведя исследования и размышляя о сопротивлении среды, Циолковский засел за работу: «К вопросу о летании посредством крыльев». Она была написана быстро. Не мешкая, Циолковский направил статью в «Московское общество любителей естествознания». Она попала к профессору Николаю Егоровичу Жуковскому, который сам занимался вопросами летания. Он откликнулся немедленно:
«Сочинение г. Циолковского производит приятное впечатление, так как автор, пользуясь малыми средствами анализа и дешевыми экспериментами, пришел по большей части к верным результатам.
Хотя большинство этих результатов уже известно, но тем не менее оригинальные методы исследования, рассуждения и остроумные опыты не лишены интереса и во всяком случае характеризуют его как талантливого исследователя… Рассуждения автора применительно к летанию птиц и насекомых верны и
