– Это уж как вам угодно, а только мне сподручней.
– Может, дальше вы, а пока я сам… – и Дегтярев, растянувшись на фанере, навел пулемет на белый лист мишени под самое яблоко.
– Огонь! – раздалась команда.
Пулеметы застрочили.
Командиры с секундомерами в руках вели счет количеству выстрелов.
Все пулеметы действовали хорошо.
Через некоторое время пулеметы поставили на охлаждение.
Семен Михайлович, наблюдавший за стрельбой Токарева, вместе с членами комиссии подошел к Дегтяреву.
Осмотрев пулемет, он потрогал коробку ствола:
– Э, да он почти не нагрелся… дайте-ка я постреляю.
– Пулемет совсем не пристрелян, Семен Михайлович, – оказал Дегтярев.
– Это ничего.
– Сменить мишени!
– Смени-ть ми-ше-ни! – раздалось над полигоном.
Семен Михайлович лег к пулемету и, тщательно прицелившись, дал очередь.
– Работает исправно, поглядим, какова меткость!
А уж от вала мчался красноармеец с мишенью.
– Ну-ка, ну-ка, покажите, что там? – и Семен Михайлович развернул лист мишени. Пули попали в самое яблоко и около него.
– А говорите, не пристрелян, – улыбнулся Семен Михайлович. – Для начала это очень хорошо… посмотрим, что будет дальше.
Испытания возобновились.
Дегтярев, приободренный отзывом Семена Михайловича, снова лег к пулемету, нажал спуск и почувствовал мелкую, волнующую дрожь в руках…
Стрельба шла славно. Стрелок-испытатель едва успевал менять диски. Но вдруг пулемет замер.
Дегтярев вскочил на колени и бросился разбирать его.
– Что, заело, Василий Алексеевич? – спросил стрелок-испытатель.
– Какое заело… сломался, – сокрушенно сказал Дегтярев.
– Так неужели нельзя починить?
– Сломался боек, о починке и думать нельзя.
Стрелок с досады злобно плюнул.
– Надо же такой беде приключиться.
– Что случилось у вас? – послышался голос Семена Михайловича.
Дегтярев поднялся и показал ему обломок.
– Сломался боек, Семен Михайлович.
– Жалко, начало было хорошим. Ну да вы не волнуйтесь, боек – пустая поломка. Поезжайте к себе, поработайте, а через некоторое время опять испытаем ваш пулемет. Желаю вам новых успехов! – и он крепко пожал руку изобретателя.
Дегтярев, подавленный случившимся, медленно уходил с полигона, а в ушах его звучал почти не прекращающийся треск пулеметов Токарева и Колесникова.
– Так что же, Василий Алексеевич, неужели мы сдадимся? – спросил стрелок-испытатель.
– Нет, будем работать. Меня подвела некачественная сталь… Обидно, конечно, но ничего. Мы еще повоюем!..
Радость творчества
Неудача с испытанием пулемета в Москве произвела на Дегтярева удручающее впечатление. Он рассматривал ее как провал всего дела, в которое вложил несколько лет упорного труда, лучшие мысли и надежды. Особенно тяжело было Дегтяреву от сознания, что над его системой работали не жалея сил все сотрудники мастерской и конструкторского бюро. Какими глазами он будет смотреть им в лицо? Что скажет в свое оправдание?..
Правда, в глубине души Дегтярев находил очень веские доводы в свою защиту – ведь пулемет сняли с испытаний не по причине его непригодности, а из-за поломки бойка, из-за поломки всего лишь одной детали. Но это мало успокаивало его. «Кто будет вникать в детали, – размышлял он, – забраковали, провалился, не оправдал надежд – вот как посмотрят многие… А пожалуй, найдутся и такие, которые посмеются, скажут: «Не лезь с суконным рылом в калашный ряд».
Дегтярев приехал домой рано утром и целый день просидел закрывшись, не решаясь идти на завод. А сидеть дома и думать о своей неудаче было еще тяжелее.
