Однако счастье молодых оборвалось очень быстро. Началась гражданская война – и Егор снова ушел в армию.
Шел двадцатый год. Через станцию ползли составы с мешочниками, беженцами, спекулянтами. Вокзал был забит до отказа. Егор, в длинной солдатской шинели, с мешком за плечами, пробирался к военному коменданту. Навстречу, шагая через спящих, шел невысокий человек в кожанке, с маузером на ремне. Худое, иссеченное морщинами лицо показалось Егору знакомым. Он остановился. Человек в кожанке тоже заметил его и, раскинув руки, бросился навстречу:
– Егор, неужели ты?!
– Антип Савельич!
– Я! Я, ядрена-лапоть. Здорово, Егор!
Они обнялись.
– Да ты что, с того света, Антип Савельич?!
– Пожалуй… Побывал у смерти в пасти, но, как видишь, выкарабкался, жив и невредим. Сейчас начальником хлебного эшелона. Был на продразверстке, воевал с кулаками.
– Ты что же – большевик?
– Как видишь. Воюю с контрой. А ты?..
– Был оружейным мастером в полку. Сейчас демобилизуюсь.
– И куда же думаешь?
– Теперь я мастеровой, еду домой, думаю устроиться в городе, по своей специальности.
– Эх, брат, я слышал, тут; недалеко достраивают пулеметный завод. Вот бы тебе куда податься. Ты, как приедешь, прямо и дуй.
– Спасибо, да как доехать-то, Антип Савельич?
– Что-нибудь придумаем… Пойдем со мной.
Минут через двадцать Антип втолкнул Егора в переполненный вагон.
– Ну, будь здоров,. Егор! Кланяйся нашим. Передай, что скоро приеду на побывку, да не забудь про завод. Слышишь?
– Слышу! – крикнул Егор.
15
Недельки две отдохнув дома, Егор стал собираться на завод. До города его решили проводить, и отец, Семен Венедиктович, все еще такой же могучий, словно время не коснулось его, пошел запрягать лошадь. Дуняшка, передав свекрови с рук на руки двухлетнюю дочку, вышла во двор укладывать в тарантас необходимые вещи. Стояло бабье лето. Над голыми полями летала паутина и стаями кружились грачи. Рыжая лошадь, отдохнувшая от летних работ, вырвалась на ровную полевую дорогу, побежала рысью. Дорога тянулась полями и перелесками. Деревья, освещенные утренним солнцем, переливались, как яркие ситцы. Желто-лимонные листья клена, красные – осин, оранжево-золотые – берез и лип и зеленые – дуба и ясеня создавали причудливые сочетания красок, радовали и ласкали взор.
Егор, обняв Дуняшку, молчал, погруженный в думы. Ему вспоминался оружейный мастер Яков Васильевич Дедилов, их трогательное прощание, доброе и заплаканное лицо старика.
«А правда, не поехать ли в Тулу? – думал Егор, – Яков Васильевич помог бы устроиться, и зажили бы мы славно». Он вспомнил Дуняшку, отца и родимый дом. «Нет, надо попробовать остаться здесь, устроиться на завод». Ему вдруг вспомнился Антип. Сколько в эти дни было о нем разговору! Как переменился человек! По характеру стал другой – решительный, смелый! Одним словом – большевик! «Может, скоро вернется в свой город, может, доведется работать вместе. Вот хорошо бы было!»
Въехав в город, отец поворотил к вокзалу, где жил его старый приятель печник Максимыч. Теперь он работал на заводе и знал все новости.
Максимыч в этот день был дома и принял гостей радушно. От него Егор узнал, что в революцию с завода сбежали хозяева – датские концессионеры, так и не успев его достроить. Теперь завод восстанавливали сами рабочие. При нем было создано первое в России конструкторское бюро и опытная мастерская. В бюро и мастерской, по слухам, работали знатные оружейные мастера, эвакуированные из Сестрорецка.
«Эх, если бы мне поступить в эту мастерскую, – подумал Егор. – Наверное, я многому бы научился». Желание поступить в опытную мастерскую так захватило его, что он забыл про Тулу и про свои обещания, данные Якову Васильевичу.
Перекусив с дороги, отец с Дуняшкой отправились на базар, а Егор пошел наниматься на завод. Придя в бюро найма, он сразу же заявил о своем желании поступить в опытную мастерскую.
– Хорошо, – ответил ему человек в гимнастерке, сидевший за столом начальника. – Там слесаря нужны. Сейчас же направлю вас на испытание.
Это было для Егора большой неожиданностью. Но назвался груздем, полезай в кузов. Он взял направление и пошел к мастеру.
Мастер, угрюмый человек, не поинтересовался даже, что он способен делать, а, передав чертеж и ровно отпиленный кусочек железа, поручил ему сделать маленькую, но довольно замысловатую деталь из пулемета Мадсена. Деталь эта называлась «собачкой».
«Так вот где собака-то зарыта! – подумал Егор, стоя за тисками. – Оказывается, не так-то просто попасть в эту опытную мастерскую».
Но он был молод, упрям, и трудности его не пугали, а желание поступить в мастерскую прибавляло сил и энергии.
Егор тщательно разобрался в чертеже, нанес циркулем на металл все размеры, разложил нужные инструменты и, зажав кусочек железа в тиски, начал осторожно орудовать напильником.
