будто было на месте, все правильно, а спусковой крючок не работал. Егор стал вынимать боек. Пружина выскочила и полетела под верстак. Егор потянулся за ней и рукавом смахнул детали. Они со звоном посыпались на каменный пол и раскатились в разные стороны.
– Ну вот, говорил я, – оказал бородач, – теперь все смешалось, не соберет. Доверили мальчишке такую штуку.
– Идите вы все к черту! – с гневом закричал Егор и, собрав детали в фуражку, выбежал из мастерской.
Прошло около часу. Мастер несколько раз наведывался, спрашивал, не пришел ли Егор.
– Как в воду канул, Яков Васильевич, уж мы где ни искали.
Мастер вздохнул:
– Да, дело может обернуться плохо… У пулеметчиков не спрашивали?
– Как же, три раза ходили туда, говорят, и не показывался.
– Может, в казарме скрывается?
– И там нет.
– Да куда же он сгинул?!
– Вот я! – послышался от двери звонкий голос Егора. – В кузнице был и отремонтировал ваш пистолет, как надо, можете поглядеть.
Дедилов взял пистолет, взвел курок, нажал на спусковой крючок. Пистолет глухо щелкнул. Все притихли. Мастер несколько раз проделал то же самое.
– Глядите, ребята, работает, как часы!.. Сам починил?
– А кто же еще! – с обидой сказал Егор.
– Ну если так, молодцом, хвалю! – Мастер подошел к Егору и, крепко обняв его, поцеловал в щеку.
14
В мастерской, где прудился Шпагин, работало больше двухсот солдат. Почти все они до армии были рабочими и всей душой ненавидели царизм. При первых залпах «Авроры» солдаты-мастеровые, руководимые местным ревкомом, взялись за оружие и арестовали воинское начальство.
– Вся власть Советам!
– Да здравствуют Советы рабочих и солдатских депутатов!..
Городок ликовал.
Мастерские стали работать на революцию.
Шпагин был взбудоражен, как и другие. Он с восторгам воспринял бурные революционные события. И хотя он еще ясно не представлял, что именно случилось, душой чувствовал, что революция несет счастье трудовому народу, и радовался великим переменам. Его тянуло домой, в деревню, где тоже ломались старые уклады жизни.
Когда объявили о демобилизации, к нему пришел мастер Дедилов:
– Ну что, Егор, куда едешь?
– Домой, там ждет меня невеста.
– Жениться всегда успеешь, а вот приобрести хорошую профессию – не всякий раз удается.
– Теперь революция, теперь все пойдет по-другому.
– Вот и я об этом… Давай катнем с тобой в Тулу. Возьму тебя к себе в дом, будешь мне сыном.
У Шпагина навернулись на глаза слезы:
– Спасибо, Яков Васильевич, может, я и приеду, только наперед охота дома побывать, со своими свидеться.
– Ладно, езжай домой, а там гляди, прикидывай. Только если надумаешь в Тулу, завсегда приму тебя как сына. По всему вижу – быть тебе оружейником! И фамилия тебе дадена оружейная – Шпагин!.. Это, брат, понимать надо.
– Верно, Яков Васильевич, тянет меня к этому делу. Да и к вам я привык – расставаться тяжело.
– Так что, может, вместе и катнем в Тулу. А? Невесту свою потом выпишешь.
– Так ведь отец у меня жив, и мать, и сестренки… Нет, Яков Васильевич, уж сейчас я домой, а потом – видно будет…
– Ну, бог с тобой. Езжай, но помни – я буду ждать. – Он подошел к Егору и, по-отечески обняв его, заплакал.
Егор не знал, что еще в прошлом году Яков Васильевич получил извещение о смерти сына, не знал, как тяжело старому мастеру расставаться со своим учеником. И вот сейчас, увидев слезы в глазах мастера, Егору стало не по себе. Ему было жаль этого доброго человека.
– Еще раз спасибо за все, Яков Васильевич, благодарю, как отца. Может, опять вскорости будем вместе…
Дуняшка за два года еще больше похорошела и была лучшей невестой на деревне. Она встретила Егора со слезами радости и шла, обнявшись с ним, до самого дома. Не только Егор, но и все домашние поняли – им друг без друга не жить. На той же неделе заслали сватов и вскоре сыграли свадьбу.
