Просверливал дрелью, которая была укреплена несложным приспособлением.
– Что это вы делаете, дяденька? – спросил Федя.
– Ре-воль-вер… Подходи, не бойся. Вот сейчас сверлю ствол. Их будет четыре. Вон, гляди, на окне готовые.
Федя осмотрел три железные трубки длиной с карандаш и спросил:
– Почему так много?
– Револьвер будет четырехствольный. Один торговец заказал, – и мастер опять приналег на дрель. – Приходи ко мне эти дни, посмотришь, как буду делать замок, курок, пружину, рукоятку, – поучишься.
Федя поблагодарил и залюбовался множеством инструментов, аккуратно разложенных в небольшом деревянном сундучке.
– Это все ваши?
– Мои, – ответил Волков. – Мастеру без инструмента нельзя, особливо если он делает тонкие вещи.
– А можно мне поглядеть?
– Отчего же нельзя, гляди, а я пока покурю, – и стал набивать трубку.
А Федя, показывая мастеру то один, то другой предмет, расспрашивал, как он называется и для чего нужен.
Волков оказался добрым и словоохотливым человеком. Он объяснил Федору назначение всех инструментов, расспросил, почему паренек интересуется мастерством, и разрешил попросту заходить к нему.
Федя вернулся от Волкова взволнованный, ходил, думал… Потом собрал свои немудреные инструменты и приступил к изготовлению дрели, точнее, коловорота.
Ему казалось, что как только будет готов коловорот, он сможет приступить к более сложной работе, чем изготовление украшений.
В первый день Феде удалось сделать немногое, но потом, посоветовавшись с Волковым и получив от него в подарок два сверла и кое-какие инструменты, он довел свое дело до конца.
Самодельный коловорот работал. Отыскав на кухне расколотую сковородку, Федя просверлил ее и, скрепив заклепками, принес матери.
– Вот это хорошо, Федюня. Спасибо. Ужо напеку тебе блинов!
Теперь, когда была готова дрель, Федя стал думать над тем, не попробовать ли ему свои силы на сложной работе, не попытаться ли сделать какой-нибудь немудреный пистолет, – уж очень увлекло его мастерство Волкова!
С этой мыслью Федя проходил несколько дней и, решив, что она вполне осуществима, направился на квартиру к Волкову, чтобы посоветоваться с ним.
– Нету, не ночевал ноне, – ответила, не открывая дверей, хозяйка.
Федя направился в кузницу к Василию.
– А, Федька! – обрадовался кузнец. – Ну, брат, и дела! Слышал ли?
– Нет, а что?
– А ведь Волков-то помер!
– Когда же? – упавшим голосом спросил Федя.
– Вчера он получил деньги за пистолет, направился в кабак, а утром его нашли замерзшего.
Федя еле сдержался, чтобы не разрыдаться.
– Жаль, очень жаль… – продолжал Василий. – Редкий мастер был, золотые руки. А вот, видишь, какой конец…
Федор шел домой, не видя дороги. Он и раньше слышал много рассказов о талантливых русских мастерах и об их горькой судьбе. «Видно, уж такова их доля!» – думал он. Но от этих мыслей он не чувствовал страха за будущее. Напротив, теперь в нем еще больше укрепилось желание сделаться мастером, познать не только кузнечное и слесарное ремесло, но главным образом оружейное искусство.
Мастер Краснов
После смерти Волкова Федя еще больше привязался к цыгану Василию и зимой почти все дни проводил в его кузнице.
Он сделался хорошим помощником кузнецу, и тот старательно учил его ковке и заварке железа, охотно передавал свой навык и знания.
Федор кузнечил с большой охотой и никогда не жаловался на трудности и усталость.
Однажды Василий заваривал лемех для плуга. Это была трудная, но интересная работа, и Федя внимательно следил за каждым движением кузнеца. В горн, чтобы создать высокую температуру, засыпали «земляной уголь» – так казаки называли антрацит. Федя усиленно качал мехи.
Когда кузнец выхватил из огня раскаленный добела лемех, с него посылались пламенеющие угли, и один из них попал Федору в широкое голенище отцовского валенка.
Федор старался вытащить уголь, но протолкнул его еще дальше и закричал от страшной боли. Цыган бросился к нему и быстро сдернул валенок с ноги. Запахло жженым мясом… Рана болела долго, но она не отбила у Федора охоты к мастерству, и он все так же часто посещал кузницу Василия.
