Аня Малых вместе с подрывником Андреем Футьяновым была назначена на очередную операцию.
Андрей Футьянов был опытный подрывник и разведчик. Перед тем как попасть в соединение Федорова, он партизанил под Нежином в отряде Героя Советского Союза Бовкуна. После встречи с Советской Армией Андрея Футьянова направили на курсы при штабе партизанского движения, затем — в Черниговско-Волынское соединение.
За полгода Андрей сам подорвал три эшелона и участвовал в подрыве других четырех. На диво хладнокровный, знающий свое дело, минер этот был для Ани великолепным напарником.
Остальные члены группы тоже подобрались словно по заказу. Все они уже не раз участвовали в сложных операциях. Командир Кравцов вместе со своей группой насчитывал девять немецких эшелонов, взорванных и спущенных под откос.
До крайней заставы доехали на санях. Потом встали на лыжи. Шли ходко, без проводников: многие бывали тут не один раз, хорошо знали район. Наст держал превосходно. Шли как на учебно-тренировочном марше: 50 минут хода — 10 минут привал. За день сделали половину пути. На ночь забрались в густой вековой бор. Нарубили еловых лап, набросали их на очищенное от снега место, развели два больших костра и, выставив в отдалении дозорных, улеглись отдыхать. Лишь дневальным было много мороки. Они обязаны были через каждые полчаса переворачивать уставших бойцов на другой бок, чтобы те не простудились и не обожглись.
На другой день шли осторожно: впереди двигался на расстоянии видимости парный дозор, еще двое лыжников, поотстав от группы, прикрывали ее с тыла. Большой привал устроили сразу после полудня. Наскоро подкрепились, передохнули и снова — вперед.
К вечеру добрались до расположения местного партизанского отряда. От него до дороги было не больше пятнадцати километров.
Очень радостной была встреча с минерами, которые «отработали» свое на «железке» и должны были возвращаться в соединение. Их подробно расспросили об охране дороги гитлеровцами, о расположении дзотов у насыпи, о времени, когда сменяются патрули, об их количестве и о многом другом, что могло помочь действовать наверняка.
Снарядив мины, «свежие» минеры, то есть Андрей и Аня, отправились в сторону «железки». В полночь достигли ее, залегли, а вперед, к самому полотну, отправили разведчиков, которые несколько часов подряд наблюдали за дорогой и патрулями.
Перед рассветом вернулся один из разведчиков, доложил обстановку: лес вырублен, пожалуй, больше чем на сто метров в обе стороны, насыпь невысокая, до пояса, снегу почти по колено, неподалеку поворот, и там, с противоположной стороны кривой — дзот. Место опасное, но зато с восточной стороны кривой есть небольшой овражек. Если идти по нему согнувшись, то пулемет из дзота не сможет поразить. Там, до самого леса, мертвое пространство.
Скрываясь за деревьями, пользуясь «дымовой завесой» предрассветного тумана, партизаны неслышно вышли на опушку, разгребли снег, устроили парные ячейки, застлали их дно прихваченными с собой еловыми ветками и залегли. Теперь осталось ждать рассвета, то есть того времени, когда на железной дороге начнется движение.
Уже под утро, изредка постреливая из пулеметов по подозрительным местам, пробежала автодрезина. Затем, пыхтя, протащился контрольный поезд. Партизаны ждали. Они заранее договорились пропустить «без задержки» три эшелона, тем самым усыпить бдительность охраны, и тогда рвануть четвертый.
Время шло. Проскочил первый поезд, за ним — второй и третий. Минеры приготовились, Аня сняла полушубок, чтобы легче было бежать, и, связав его в узел, положила на снег. Затем вновь надела маскхалат, подоткнув его полы под ремень.
Теперь, как казалось, минуты тянулись совсем медленно. Нервное напряжение разгорячило людей, сделало дыхание нечетким и прерывистым.
Наконец послышался шум поезда. Эшелон шел на хорошей по тем временам скорости — километров тридцать в час. Видно, немецкий машинист торопился проскочить опасный лесной перегон.
На повороте поезд закрыл собой дзот, сделав его абсолютно безопасным для минеров. Теперь исход задуманного решали доли секунды. Когда до паровоза осталось не больше двухсот метров, Футьянов крикнул:
— Давай!
Аня выскочила из укрытия и бросилась к насыпи. Ее товарищи приникли к автоматам.
Добежав до полотна, Аня упала на откос. Движение — и толовые шашки прижаты к рельсу кучкой снега. Еще движение — шнур с детонатором лег на головку рельса. Осталось плюнуть на капсюль, чтобы его прихватило морозом к металлу и он не смог случайно скатиться в снег.
Стремительно оттолкнувшись от шпалы, низко пригнувшись, Аня кинулась к спасительному овражку, где тотчас прижалась всем телом к земле. И едва-едва она успела сделать это, как грохнул взрыв. Скрежет металла, свист и шипение пара, вопли гитлеровцев — все это разом спугнуло лесную тишину. Партизанская группа человек в тридцать открыла по эшелону, по мечущимся врагам шквальный огонь.
Как только умолкло эхо взрыва, Аня поднялась вновь и побежала по овражку в сторону леса, туда, где уже собрались партизаны. Поспешно надевая лыжи, они один за другим уходили в еловую глухомань.
Последними подбежали Футьянов и командир. Они помогли девушке одеться, стать на лыжи и, прикрывая ее сзади, легко и стремительно заскользили по лыжне, проложенной ушедшими вперед.
— Полный порядок, Анка? — спросил на ходу командир.
— Полный.
— Самый полный! — подтвердил Андрей. — Все живы-здоровы, дело сделано, погони не видать. Так, Анка?
— Так. Только пить хочется, ужасно хочется пить…
— Потерпи, немного осталось! — Футьянов шумно дышал почти у самого затылка девушки.
— Потерплю конечно! — откликнулась она, ускоряя шаг.
ПОСЛЕДНЯЯ МИНА
На следующий день минерам не повезло. Едва дошли до лесной опушки — их обнаружили фашисты, открыли огонь. Еще двое суток не принесли удачи. Наконец Андрею удалось подложить мину под эшелон с платформами, груженными пушками. Все это ухнуло под откос.
И опять — неудачи. Едва разведчики появлялись у крайних деревьев вырубки, как их обнаруживала немецкая охрана и начинала бешено обстреливать. Были ранены пулеметчик Максимов и разведчик Сергеев. Но не в обычае у федоровцев приносить неиспользованные мины назад, на базу. Каждый день группа подрывников продолжала караулить «железку», выжидая подходящий случай. Пренебрегая опасностью, вдоль полотна ползали разведчики, выискивали малейшую оплошность немецких охранников, но все безрезультатно. Настроение у минеров заметно портилось.
— Товарищи, — заговорила Аня в одну из бессонных ночей, — а что если…
Ее план был прост. Он ничего не требовал особенного, кроме отчаянной смелости минера. Аня предлагала подойти к дороге сразу с наступлением темноты, но не к самой вырубке, а в том месте, где рванули первый эшелон. Залечь. Когда же на кривой состав закроет дзот, выскочить на опушку, открыть огонь, а минеру — броском к насыпи.
План приняли уже потому, что надоело ждать и надеяться на какой-то особо удобный случай и видеть, как фашистские эшелоны все идут и идут к линии фронта, победоносно посвистывая у ближней станции.
Ночь провели в снежных ямках, тесно прижавшись друг к другу. На рассвете Аня и Андрей подобрались к знакомой уже лесной опушке и притаились за крайними деревьями. Лежали, боясь пошевелиться, поднять голову, дышали в снег, чтобы пар от дыхания не был замечен патрульными. Холод пробирал до костей, коченели ноги, больно покалывало в одеревеневших от неудобной позы руках.
— Слышишь? Идет! — прошептал Андрей. Аня задержала дыхание. Действительно, издалека
