Борис Аркадьевич засуетился, оглядывая гостя маленькими слезящимися глазками. Данила Матвеевич сел, но тут же вскочил и, по-военному щелкнув каблуками, рявкнул:
– Здравия желаю, ваше с-тво!
В двери, ведущей во внутренние комнаты, откинув театральным жестом портьеру, стояла высокая седая женщина в цветном японском кимоно. В ее тусклых глазах уже отражались признаки небытия.
– Все еще на свободе? – спросила женщина голосом, утомленным рыданиями.
– Так точно!
Женщина величественно кивнула.
– Я подумаю о вас, – и, опустив портьеру, скрылась, как за занавесом.
– Слушаюсь, почту за честь! – сдерживая смех, крикнул ей вслед Данила Матвеевич.
– Обещали, пока платил, – болезненно улыбнулся Борис Аркадьевич. – Имение можно было бы купить, что докторам передал денег, английским, французским… а вы не забыли ее манеру?..
– Я друзей не забываю, – многозначительно сказал Данила Матвеевич, подсаживаясь поближе к Барклаеву, – а вот вы, дорогой Борис Аркадьевич, в прятки начали играть.
Барклаев не успел ответить. Из коридора донесся резкий полицейский свисток, и через несколько секунд умолкли птичьи голоса. Видно, сумасшедшая актриса задернула темный холст, погрузив певцов в темноту.
Данила Матвеевич, улыбаясь, кивнул в сторону коридора.
– Все птичками, божьими мученицами, увлекаетесь?
Борис Аркадьевич метнул злыми глазами. Он не любил, когда кто-либо проникал в его тайну, и отомстил гостю.
– Без греха кто? У одного птичечки, у другого мальчишечки…
Теперь похолодели глаза Данилы Матвеевича. Намек старика на его темную страсть испортил веселое настроение.
– Не до того сейчас, – хмуро сказал Данила Матвеевич. – Личные увлечения – только расход, а Лева требует полный отчет на каждый истраченный шиллинг.
Борис Аркадьевич понимал, о чем идет речь. Уже не первый раз главарь лондонской группы «Национально-трудового союза» Лев Рар отказывал в выдаче ссуд из «Восточно-европейского фонда».
– Вэл, – печально ответил Борис Аркадьевич, – затухает дело. Было у Макея четыре лакея, да стал Макей сам лакей… Событий никаких не предвидится…
– Предвидится! – резко перебил его Данила Матвеевич.
– Не секрет?.. Плииз, расскажите, пожалуйста! – заерзал от нетерпения Барклаев.
Данила Матвеевич подумал, как бы решая, сказать или не сказать.
– Дело тонкое… Связано с американскими базами. Некоторые англичане готовят большой протест! Так вот, интересно бы узнать, не подогревает ли их кто из советских?
– А что ж, – оживился Борис Аркадьевич, – вполне возможно!
– А как докажешь? – нагнулся к старику Данила Матвеевич и перешел на шепот. – Тут хорошо бы очевидцы… пострадавшие от русской политики, дескать, вот меня подкупали.
– И в темницу хотели, когда отказался! – подсказал Борис Аркадьевич. – Мальчика вашего помните?
– Опять про это? – сердито вскочил Данила Матвеевич.
– Сори… – заметил хихикая старик, – вовсе нет, я про того поляка… Вальковича Яна… Опять объявился.
– Ну?
– Его советские хотели схватить… на пароход, а мы найдем… «Жертва Москвы», потому и хотели схватить, что секрет их решил выдать. Мы рекламочку, репортерам расскажем.
– Вандерфул! – расхохотался Данила Матвеевич. – Умница! Именно потому и хотели… Ну скажи, как сразу догадался!
– Какая закалка, такая смекалка, – довольный похвалой хихикал Барклаев.
– Закалка-то у вас астраханская, а вот смекалка американская. Да вдруг это совсем не тот поляк? Не Ян?
– Верьте мне, – успокоил Борис Аркадьевич, – папочка вот она, сходится все… за каждым слежу, он, это точно!
– Найдите его, дорогой, – просил Данила Матвеевич. – Обязательно найдите. Это же клад! Только мне сразу показываться ему на глаза нельзя. Опять убежит. Мы его в список активистов внесем. От меня требуют конкретные имена. Найдите и Вальковича и еще кого сможете, из старых наших… Где Поль, не знаете?
– Поль у венгров был, – сокрушенно ответил Борис Аркадьевич, – да теперь, кажется, опять переметнулся.
– Сволочь! – прошептал Данила Матвеевич. – Ни чести, ни совести.
Борис Аркадьевич улыбнулся, но тут же погасил улыбку. Данила Матвеевич нагнулся к нему.
