от Франциска верности католическим догматам. Я полагаю, что мы вправе решить сей вопрос утвердительно.
И ректор торжественно провозгласил о присуждении Франциску, сыну Скорины, происходящему из города Полоцка, ученой степени бакалавра.
– Виват! – гаркнули во всю мочь Николай Кривуш и Вацлав.
– Виват! – повторили почти все студенты.
– Не позволим! – внезапно раздался голос Рейхенберга.
– Не позволим! – завопили его соседи.
Ректор снова нахмурился.
– Рыцарь фон Рейхенберг, – сказал он с достоинством. – Мы уважаем твое благочестие, твое рвение к наукам, твое высокое происхождение. Однако не можем признать за схоларом право вмешиваться в решения ученых мужей факультета.
– Я хочу спасти вас от бесчестия! – громко сказал Иоганн, подходя к столу. – Может ли носить почетное звание ученого человек, запятнавший себя позорным воровством?
Ропот пронесся по залу.
– Подлый клеветник! – крикнул Вацлав.
Георгий стоял бледный как полотно.
– Чем можешь ты подтвердить это тяжелое обвинение? – спросил ректор.
Иоганн подошел к столу и положил перед ректором расписку дядюшки Отто. Ректор медленно прочел расписку вслух.
– Ложь, – прошептал Георгий и тотчас же громко спросил: – Кто написал это?
– Купец Отто из Любека, – ответил торжествующе Рейхенберг и, подойдя к двери, распахнул ее. – Войдите, герр Отто. Пан ректор желает говорить с вами.
Когда к столу, покрытому алым бархатом, подкатилась кругленькая фигурка дядюшки Отто, зал наполнился шумом и движением.
С изумлением, почти с отчаянием Георгий взглянул на Кривуша. Он искал его взгляда, надеясь прочесть в нем разгадку этой неожиданной и странной истории. Но Николай глядел в сторону, и лицо его, казалось, не выражало ничего.
– Это твоя рука? – спросил ректор у дядюшки Отто, указывая на расписку.
– Моя.
– Можешь ли ты принести клятву перед распятием, что написанное здесь – правда?
– Могу.
– Дядя Отто… – взволнованно начал Георгий.
– Франциск, – прервал его ректор. – Вина твоя подтверждается. Ты признаешь ее?
Георгий едва успел перевести дыхание, как Кривуш, перепрыгнув через нижнюю скамью, оказался посреди зала.
– Нет! – крикнул он. – Виновен не Франциск.
– Кто же? – крикнул Глоговский.
– Кто? – спросил ректор. – Назови его имя.
Кривуш, выждав, пока затих в зале шум, ответил громко и спокойно:
– Виновен я… И чтобы доказать это, прошу разрешения задать купцу Отто несколько вопросов.
– Говори, – разрешил ректор.
– Дядя Отто! До этого случая подозревали ли вы Франциска в чем-либо бесчестном?
– О, нет, – ответил купец. – У меня нишего не пропатал… Он был шестный юнош.
– Хорошо, – сказал Кривуш. – Кто сообщил вам о том, что некая пани купила эти кружева и велела отнести их к ней в дом?
– Отлишно помню, – сказал Отто. – Это быль ты…
– Так, – продолжал Кривуш. – А помните ли вы, что два дня спустя мы пришли к вам в лавку и Франциск спросил вас, получили ли вы деньги за кружева?
– Я не забыль это…
– И вы ответили, что получили все сполна и показали два золотых?
– Я так сделаль, потому што полючиль мои деньги от милостивый герр риттер фон Рейхенберг…
– Вы сказали об этом Франциску?
– О, нет! Герр риттер приказаль никому не кофорить…
– Достаточно, – прервал немца Кривуш. – А теперь пусть позволит мне высокое собрание разъяснить эту прискорбную историю.
И он подробно изложил все, заявив, что кружева нужны были ему, Кривушу, для его дамы. О Маргарите
