старался убедить дипломатов, что слабость их заключена в их искусных хитросплетениях. Разве нельзя обмануть турок и заставить их поверить, что ополчившиеся ляшские войска идут на крепости Причерноморья? Разве мог бы подумать Штефан-паладин, сподвижник Христа, как прозвал его римский папа, что христианский король пойдет ратью на христианского князя и старого друга? На самом деле, это война против османов, а они — мол — ничего о том не ведают и почивают в своем Стамбуле на докончальных грамотах.
— Жила-была лиса, — говаривал с улыбкой круль советнику своему Филиппе Буонакорси, когда они вдвоем обсуждали план молдавской кампании. — Жила-была старая лиса и ловко обходила капканы старых охотников. Ибо знала, где находятся эти капканы и кто их ставит. А покуда она, по своему обыкновению, настороженно следила за старыми охотниками, появился неожиданно новый и пронзил ее одним ударом копья.
Итак, охотник завершил свои приготовления к лету 1496 года. Частые тайные гонцы Альбрехта спешили к Буде. К этому же времени, в июле, из царьградского Богдан-сераля отправилось в Молдавию печальное посольство старых служителей княжича Алексэндрела. Его светлость Алексэндрел, подточенный недугом, томившим его в последнее время, умер среди немногих верных слуг на том чужедальном берегу. Ни один греческий и итальянский лекарь не смог найти причин болезни. Султанские посланцы сопровождали поезд, неся с собой свиток от великого визиря, в котором содержались и соболезнующие слова великого султана. С ними же ехали благочестивые монахи, посланцы патриархии, неся князю благословение святейшего патриарха. Вскоре они прибыли с печа льной вестью в Сучаву. Посланец великого визиря передал, что вдова княжича останется с сыном усопшего в Богдан-серале. И пусть утешится Штефан- Воевода, ибо на то воля всевышнего, и да соизволит согласиться, чтобы в Царьграде под крылом Порты остался сын усопшего князя, юный Штефан.
Господарь отправился с малым числом дворян в Путну, где провел три дня в молитвах. Жил он там в скудной келье, постился, стоял все дневные и ночные службы благочестивых иноков и упокойные молебны по усопшим родичам, среди которых ныне числился и любимый сын. Справив печальную тризну, князь воротился в Сучаву, чтобы принять обещанных послов круля Альбрехта. Послы поведали с поклоном, как глубоко опечалено сердце польского венценосца, и тогда некоторые старые советники заметили легкую улыбку на лице господаря. Они уж тоже знали, что вскоре покажутся в Молдавии польские войска. Именно теперь, когда изранена душа, и следует грянуть на него войной: легче будет справиться с ним.
В начале сентября месяца нового 1497 года королевские войска стали выходить из своих лагерей. С великим весельем и пышностью ожидали прибытия его величества. На королевских шляхтах в Галиции и господарских в Верхней Молдавии купцы и селяне открыто говорили о войне с Молдавией. Но королевские чиновники по-прежнему звали охочих людей на войну с неверными.
В Коломии, где королевский двор сделал первый привал, дожидались двое вельмож Штефана- Воеводы с гербами Молдавии и конной свитой. То были логофэт Гэуту и казначей Исак. Попросив приема у Альбрехта, они предстали пред королевским креслом среди польских дворян, советников и военачальников.
— Светлейший и могущественнейший круль, — обратился с поклоном легофэт Тэуту, — дозволь слугам твоим передать низкий поклон от господина нашего Штефана-воеводы. Из посланий твоей светлости, господарь наш Штефан понял, что господь смилостивился над христианством и умудрил владык мира. Властитель наш понял еще, что твое величество желает пойти ратью на приморские крепости и вернуть их христианам; господарь Молдавии благодарит твое величество и посылает тебе подобающие дары: куньи шкуры, числом тридцать три, и волчьих — пять. И просит он твое величество не переходить Молдавский рубеж, дабы войско твое не разоряло страну. А повелел бы войску спуститься к Лиману левым берегом Днестра через Подолию и Червонную Русь.
— За дары нашего друга молдавского паладина и за совет его — спасибо, встав, надменно ответил король Альбрехт, — и прошу передать другу и вассалу нашему Штефану-Воеводе, что поступим так, как укажет нам бог и воля наша.
Бояре посидели за королевским столом, затем ушли восвояси. В Сучаву они привезли не только слова короля, но и сведения обо всем, что увидели и уразумели. Штефан похвалил их и продолжал свои приготовления. Военным советникам было велено собрать рэзешей и льготчиков-крестьян округ Новой крепости в Романе. Наемное войско получило также свои приказы, о которых ведали лишь доверенные государевы военачальники.
Польское войско двинулось прямо к Молдавскому рубежу, и королевские мастера принялись возводить паромы для переправы через Днестр. В тот же день переплыли реку молдавские вельможи Тэуту и Исак с теми же господарскими гербами. И попросили приема у сиятельного короля. Альбрехт принял их.
— Когда вы успели прибыть сюда? — спросил, величественно поднимаясь с кресла, король.
— Мы ждали твоего прихода, преславный круль, — лукаво ответствовал логофэт.
Оба боярина спокойно поглаживали бороды. В левой руке держали посохи, и, прижимая правую к груди, смиренно кланялись.
— Вот я и пришел, — отвечал король. — Пора исполнить долг…
— Осмеливаемся напомнить твоему величеству, — мягко проговорил Тэуту. что господин наш Штефан-Воевода бил тебе челом повести войско иным путем и не разорять Молдавию.
— Как! — вскинулся король, — осмеливаетесь указывать путь моему войску?
— Славнейший король, — то не указ, то — просьба.
— Возможно. Нам, однако, угодно проходить здесь.
— Осмеливаемся возразить твоему величеству, что Молдавская земля имеет своего господина. Наш властелин готов ополчиться с тобой на врагов христовых и благодарит тебя за помощь в овладении утерянных крепостей, но он не дозволит поступить иначе, чем указано в его просьбе.
— Ага! — нахмурившись, протянул король. — Лиса решилась напугать меня своим тявканьем. Что ты на это скажешь, наш любезным друг и добрый советник, сеньор Филиппе? Что скажете вы, вельможные сановники польской короны? Думаю, скажете тоже, что и ваш король. А я велю, чтобы сих подлых смердов, привезших нам столь дерзостные слова, заковали в цепи и отправили во Львов в самые глубокие подземелья моего замка. Разбить лисьи гербы, а конников, пришедших с этими рабами, разоружить и послать рабочими в обоз.
Весь день бушевал разгневанный король. Лишь на второй день он улыбнулся, наблюдая за движением проходящих войск.
— Сир, — дерзнул обратиться господии Богумил Рожанский, бывший маршалом еще в войсках крестоносцев, — повеление ваше исполняется; осмеливаюсь, однако, напомнить вашему величеству, что не поздно поступить иначе.
— Сделать, как велено, — ответил король, нахмурив брови. — Хотел бы я знать, отчего встречаю вокруг такое неповиновение? Ужели дерзают паны покровительствовать врагу Республики?
— Это старый друг, ваше величество.
— Это лукавый враг, пан маршал.
— Если он станет врагом, сир, то окажется не только лукавым, но и опасным.
— Знаю, знаю, мне уж о том говорили. Поход наш, как видно, не вызывает особого восторга; клир находит противные знаки в книгах, панам мешает великодушие и сентиментальность. Да будет же вам известно, что король лучше знает, как надо поступать в интересах короны.
Итак, вся сила короля Альбрехта перешла Днестр у Михэйлеп.
Это был удачно выбранный момент. Господарь находился в Путненском монастыре, на сороковинах по Алексэндрелу-Воеводе. В то время, как служители Альбрехта заковывали штефановых послов в кандалы, быстрые гонцы на этой стороне уже мчали весть в Путну. Князь тут же отправил приказы всем своим военачальникам и чиновным людям, уточняя заранее намеченные действия.
Легкие конные отряды короля Альбрехта оттеснили от рубежа господаревы сторожевые дозоры. Другие попытались было пограбить более отдаленные села, но, встреченные стрелами и копьями, поспешили пристроиться к главному войску. Все же путь до Сучавы был проделан без особых трудностей, что показалось его величеству добрым предзнаменованием. Более того, как показывали языки, молдавский паладин вышел из крепости и отошел в Серетскую долину. Король, не мешкая, распорядился выставить
