Антиквар сгорбился еще больше, в его болотных глазах появился хищный блеск, его губы скривились в презрительной усмешке. Он протянул дрожащие руки ко мне.
Я вздрогнул. И резко отпрянул. В комнате стало еще темнее. Но антиквар по-прежнему не включал свет.
– Этот старик испытывал истинное наслаждение от унижений других, – зловеще прошептал антиквар.
Я попятился к двери, шаря руками в поисках выключателя.
Антиквар неожиданно расхохотался.
– Бросьте! Это всего лишь игра! Но сыграть как Гайдебуров мне не под силу. Хоть я тоже старик. И не под силу никакому смертному. Через обнажение фанатичной злобы старика Гайдебуров-артист сумел утвердить добро и человечность. Он сумел! Артист победил своего персонажа! Но не раз повторял (антиквар понизил голос до шепота): «Будьте бдительны, люди! Среди вас бродит Старик в каком-то вам неведомом обличье, но непременно обманчивом и лживом!..».
Мне не на шутку надоела эта бессмысленная игра. Этот салютующий фарс. Этот театр мистического абсурда. Черт с ней, с бурей! Черт с моими промокшими кроссовками. Черт с моей простудой, которую я наверняка подхвачу. Черт с моим начальником, который наверняка этой простуды мне не простит и вышвырнет на улицу. Вновь под бурю. И черт с Тасей, которая меня запилит окончательно. Да, эти перспективы были незаманчивыми. Но они были реальными! А мне в этом загробном мире, который соорудил старик, так не хватало реальности. Даже если она была чертовски непривлекательна. Старик меня поймет. Похоже, про черта он все знает. И я решительно двинулся к выходу.
И меня остановил голос антиквара. На сей раз, он был приторно-ласковым. Словно мне насильно запихнули в рот сладкую ириску в тот момент, когда я ожидал горькую пилюлю.
– Ну, куда же вы, молодой человек! Ай-ай-ай! Как нехорошо получается. Грош цена мне как хозяину. И чаем не потчивал, и тульским пряником не угостил. А на улице-то, улице, сыро и зябко. И одна вода. Под ногами вода, с неба вода, в лицо вода. А у меня-то, тепло, уютно. И много чего интересного узнать можно. Вот хотя бы про того же гайдебуровского старика. Где вы еще про него узнаете? И разве у вас выпадет в жизни шанс перевоплотиться в него? Нет, не выпадет, уж мне-то поверьте. А шансы нельзя упускать, молодой человек. Шансы не повторяемы. Ну, же, не бойтесь, подойдите поближе. Ну же…
Я, как околдованный, медленно приблизился к старику. Я отчетливо понимал, что его слова гипнотически воздействуют на мое сознание, на мою волю. Но почему-то не мог сопротивляться.
Старик опустил руку на мое плечо. И я машинально бухнулся на стул.
– Примерьте, примерьте, не смущайтесь. Вы почувствуете, вы должны почувствовать силу великого артиста, его мощь, его умение проживать десятки чужих жизней. И при этом оставаться собой.
Я не успел опомниться, как старик ловко натянул на мои стриженые волосы парик, приклеил усы и брови. И подвел меня к зеркалу.
– Вот, взгляните! – он торжественно взмахнул рукой. Словно был на сцене.
Я вздрогнул.
В зеркале отображался антиквар. Нет, все было гораздо невероятней и пугающе. В зеркале отображались похожих, как две капли воды, два человека. Два антиквара. Одного роста, одного телосложения, с абсолютно одинаковым лицом. Единственное отличие – я не сутулился. Но это такая мелочь. И я невольно сгорбил плечи. Вот и все. И как просто. Чтобы навсегда утратить свою индивидуальность. Как легко. Превратиться в другого человека. Которого встретил лишь час назад, совершенно случайно. И сколько таких потенциальных двойников ходит по улицам, не подозревая о своей похожести, о своей одинаковости. Интересно, насколько похожи их судьбы? И интересно, этот актер, Гайдебуров, кажется? Какая сложная фамилия. Выговорить невозможно. Интересно, был ли он тоже похож на нас в этом гриме? Или все же ему удалось сохранить собственную неповторимость? В отличие от меня.
– Удивительно, – протянул антиквар. – Мы так похожи. Не хочу вас обижать, вы же гораздо моложе меня. Но все-таки… Знаете, если вы когда-нибудь желали увидеть себя в старости, ваше желание сегодня сбылось.
– Я подобного никогда не желал, – резко ответил я. – Мне безразлично, каким я буду в старости. И будет ли у меня старость вообще. Но в любом случае, бороду я никогда не отпущу, это точно.
– Как можно быть точным на много лет вперед? – усмехнулся старик. – Старость, поверьте молодой человек, не самое приятное состояние. Я это знаю, вернее, уже знаю. И в старости зачастую приходится выбирать: или лицо, исполосованное морщинами, или седая борода. И то, и другое – показатель мудрости, но никак не шика. Я выбрал второе. И как знать, что выберете вы…Впрочем, вы правы в одном, нам не дано знать, станем ли мы вообще перед выбором.
Почему мы? Антиквар уже давно этот выбор сделал. Интересно, подумал я, а артисту это удалось? Если да, что он выбрал? И был ли он все-таки похож на нас в этом гриме?
– Гайдебуров был совсем другим, – ответил на мой немой вопрос старик, словно легко прочитал мои мысли. – И ростом ниже, и фигурой не так складен. Да и нос у него был орлиный. Парик и борода не дают гарантии похожести всех. Он совсем не был похожим на нас, он был менее красивым, что ли. Но более выразительным. У нас с вами стандартные лица. Классические, можно сказать. Но, поверьте, классические лица менее ценны. Потому что их сложно запомнить, во всяком случае, с первого взгляда. Госстандарт хорош только в быту.
Вообще меня начинал раздражать этот антиквар. И его мудрость, и его откровенность. И его похожесть на меня, и его умение читать не просто мысли, но и профессию, и характер. И я с надеждой бросил взгляд за окно.
Надежды разбили струи дождя, который только усилился. Он хлестал по окнам с такой силой, что казалось, их разобьет вдребезги. И потоки воды хлынут в антикварную лавку и затопят ее вместе с нами. Я даже представил, как старинные вещи будут плавать, словно детские игрушки в ванночке. И ничто их уже не спасет. Ни история, ни историки, ни попытки старика ее сохранить.
И я предпринял вторую попытку уйти. Я шел уверенно, бодро, словно сегодня тоже встал перед выбором. И мой выбор был мой в пользу дождя, чтобы спастись. От чего? На этот вопрос я не мог себе ответить. Как всегда ответил старик. Мне нужно было уносить ноги, я это чувствовал. Мне не нужно было слушать, что он скажет, а сбежать, захлопнув плотно за собой дверь. Но я у двери притормозил. И прислушался к хрипловатому голосу.
– Вы промочите ноги. В такой рваной обуви.
– Я могу пойти босиком, – решил я не сдаваться.
– Безусловно, я могу вам предложить сапоги самого Наполеона. Впрочем, возможно, и не Наполеона, а его слуги. Император терпеть не мог новую обувь. И поначалу ее снашивал слуга. Возможно, иногда и не возвращал. И такое бывало. Но какая разница? Император или слуга? Время уничтожает сословия. А история ценит рабов не меньше, чем их хозяев. В любом случае, сапоги вам не по карману. Ни императора, ни его слуги.
– Вы имеете привычку шарить в чужих карманах?
– Мне нет необходимости это делать. Сразу видно, что они пусты.
– А вы не допускаете, что я эксцентричный миллионер? Которого уже тошнит от дорогих шмоток. И стиль маленького бродяги милее.
– В нашей стране эксцентричных миллионеров не бывает. Игру в маленьких бродяг они не понимают. Они всегда будут предпочитать все по-царски дорогое и по-мещански безвкусное. Вот поэтому в мою лавку они и не заглядывают. К тому же вы не сняли парик.
Я машинально дернул себя за бороду. Но она надежно была укреплена, как и усы.
Не знаю, когда у меня мелькнула эта мысль. То ли когда я обернулся и посмотрел на старика. Мы смотрели друг на друга, словно в зеркало. И я не мог понять, кто из нас зеркало, я или он? И кто настоящий. И тогда я увидел в нем эксцентричного миллионера. В фетровой синей беретке, хлопковом мятом пиджаке и широких пожеванных штанах. У меня не было беретки, но пожеванные штаны и рубашка совпадали. Так почему же я все-таки не похож на эксцентричного миллионера? Не хватает уверенности в себе? Или слишком отчаянный взгляд?
А, возможно, эта мысль у меня промелькнула, когда я вновь обернулся на дождь. И со страхом подумал,
