точно так же, как тогда, в Сосновке. Поэтому она единственная смогла меня узнать.
– Ты – лучше их всех! – Лида оторвала одну руку от руля и протянула ее к моему лицу. И нежно погладила.
– Нет, я не лучше. Я просто несчастнее.
– Я это знала. И поэтому поняла, что наша встреча не случайна. Потому что ты должен быть и лучше, и счастливее. Ты имеешь на это право.
Машина казалась наэлектризованной. Температура воздуха в салоне автомобиля, казалось, зашкаливала за все всевозможные пределы. Меня колотило. Теперь я увезу Лиду от этого бессмысленного, пустого мира. Туда, где мы были так счастливы. И возможно, на старом погибшем дубе, где мы встречались, уже расцветают молоденькие листочки.
– Лида, – прошептал я пересохшими губами, – Лида…
Она не выдержала, на секунду оторвала руки от руля, чтобы ответить на мой мимолетный поцелуй. И прошептала, горячо, страстно, беззаветно, так умела шептать только она:
– Ростик…
Машина, оставшись на секунду без управления, подпрыгнула на кочке. Лида судорожно вцепилась в руль. И мы едва успели увернуться от грозно надвигающегося самосвала, съехав на обочину. Я опять ударился головой о лобовое стекло. Все же Лида вовремя смогла взять ситуацию – вместе с рулем – в свои руки. Она вовремя опомнилась. Опомнился и я. И полностью отрезвел. Голова моя гудела. И на лбу выступили капли крови.
– Боже, Ростик! – Лида выскочила из автомобиля, уселась на колени и стала промакивать мою ссадину салфеткой с йодом. – Господи, Ростик. Мы чуть не погибли.
– Но не погибли же, – пробубнил я.
Она даже не заметила, что мой тон из приторно-ласкового тут же превратился в ледяной. Она списала это на шок.
– И слава богу! – Она без конца взывала к Богу. Словно Бог просто обязан был выполнять ее прихоти. Хотя, похоже, он выполнял.
– Ростик, миленький, я совсем сошла с ума из-за тебя. Я даже не помню, как все случилось. Ты только прикоснулся, милый. Ко мне еще никто так не прикасался. И ничего подобного я не чувствовала.
Она откинулась на заднее сиденье и не к месту расхохоталась. Похоже, она тоже пережила шок. Но в отличие от меня, иной. Чисто физический.
– А знаешь, теперь наша любовь окроплена кровью. Как бы мелодраматично это ни звучало.
Мой лоб по-прежнему кровоточил. Лида осторожно прикоснулась к ране губами.
– Мог бы получиться прекрасный финал для фильма про любовь. Правда, Ростик?
Я смотрел на Лиду и молчал. Даника вновь не существовало. А я-то думал, что меня еще кто-то помнит в этом мире, что я кому-нибудь еще нужен. Какая наивность. Это ведь прежняя Лида. Она ни капли не изменилась. И ничего не пережила. Она просто вновь влюбилась. Правда, ее амбиции пошли дальше. Она уже не хотела любить смазливого Эдика из рекламных клипов, не хотела эксцентричной любви к леснику Дане. Это все в прошлом. И все для нее стало гораздо проще. Она повзрослела. У нее появился шанс сочинить роман с преуспевающим актером. Только она не учла одного. Преуспевающий модный актер этого не желал. И все же он помнил, что впереди ночь. И наверно, на что-то еще смел надеяться. Вдруг этой ночью к ней вернется Даня? Вдруг она его вспомнит? И вдруг вновь полюбит?
Эта ночь не вернула Даника. Лида страстно повторяла имя модного актера Ростика и всеми богами, которые были придуманы и еще нет, клялась, что любит его навеки. А Даня старался, чтобы его вспомнили. Ведь это его давным-давно так любили в Сосновке. Но чуда не произошло. Даже у женщины, которая с ним когда-то провела не одну ночь и которая, наверное, любила его, ни разу не возникла мысль, что это не Ростик. Она любила этой ночью только Ростика. И никто для нее не существовал на белом свете.
Не скажу, что с моей стороны это было местью. Меня оправдывало, что я тоже любил или хотя бы пытался реанимировать нашу любовь. И не моя вина, что ничего из этого не вышло. Любовь была другой. Я не был Даней. Только Лида осталась прежней.
Утром я долго смотрел на нее, еще спящую. Одеяло отброшено в сторону, лучи осеннего солнца освещают ее золотистый загар. Она была прежней. Той же тысячной топ-моделью, которую я по ошибке когда-то полюбил. Потому что в Сосновке подобного не встречалось. И этой ночью я навсегда уничтожил любовь, убил, раздавил, в моем сердце не осталось даже капли жалости. И даже мой вечный оппонент – совесть – мудро и тактично молчала.
Я торопливо оделся. Я был похож на тысячу супергероев, сбегающих по утрам от восторженных девиц, чтобы не видеть слез и не слушать мольбы. Я становился истинным Ростиком, и меня это уже не столь угнетало.
Лида проснулась от шорохов, сладко потянулась, потерла кулачками сонные глазки. Широко их распахнула. Она играла во влюбленную девочку. Казалось, что вот-вот она попросит подобную роль. Разве плохо она ее сегодня отрепетировала?
– Ты куда-то уходишь, Ростик? – В глазках неподдельный испуг.
– Сама понимаешь, милая, я артист нарасхват. Сплошные съемки. Как они меня достали! – сказал я тоном уставшей знаменитости.
– И когда ты придешь?
– Я? – Мой тон был удачно выстроен под легкое непонимание. Словно спросили у меня какую-то несусветную глупость. – А зачем, милая, и разве нам так было плохо, чтобы пытаться что-то исправить?
И Лида расплакалась. Наверное, искренне. Супергерой ускользал из-под носа. Ее не любили. А впереди маячили лишь одни Эдики. Мне вдруг стало ее искренне жалко. К тому же когда-то я ее искренне любил. Я пригладил ее светлые волосы и потрепал по румяной после сна щечке, на которой еще виднелся след от подушки.
– Ну же, девочка, не нужно плакать. У меня и впрямь много дел. А ты такая хорошенькая.
– Правда? – Она подняла на меня умоляющий взгляд, пытаясь зацепиться за последнюю фразу. Она была похожа на всех хорошеньких девушек. Но считала, что хорошенькие дорого стоят. Вдруг и на сей раз повезет.
Мне больно было смотреть на этот умоляющий взгляд. И я решил воспользоваться последним шансом.
– Ты к тому же такая оригинальная, знаешь, я как-то сразу понял, что ты довольно необычна.
Она воспрянула от моих слов. И даже приподнялась на кровати, демонстрируя, как на подиуме, свою безупречную фигуру.
– К тому же я уверен, что ты способна на неординарные поступки, – продолжал провоцировать я.
Она беспомощно оглянулась. Она не знала, как доказать свою эксцентричность. И ее взгляд упал на старинное хрустальное блюдо. Это в мои планы не входило.
– Ну же, пока есть чуточку времени, расскажи, ты ведь была влюблена?
Лида замотала головой.
– Так, как в тебя? Это невозможно.
Еще бы она сказала другое, когда я был рядом.
– Ну хорошо, но не так. Но я чувствую, всем сердцем чувствую, что ты настолько оригинальна, что в твоей жизни случился какой-нибудь экзотический персонаж. По-моему, даже что-то прослышал о твоей любви, которая всех шокировала.
Лида сморщила узенький лобик. Она не понимала. Более того, она вспоминала. Неужели она напрочь забыла лесного бога?
– Экзотический? – робко переспросила она, словно пыталась вспомнить какую-то гориллу, вдруг возникшую у нее на пути.
– Ну же, я по твоим глазкам вижу, чистым и невинным.
Она вновь растерянно похлопала глазками, демонстрируя чистый и невинный взгляд.
– Ах да, – она запнулась. Даже попыталась покраснеть. Но я помнил, что Лида, в отличие от Риты и Вальки, никогда не краснела. – Ах да, даже стыдно вспомнить. Лесник какой-то. Такой большой, заросший, с длиннющими руками. На гориллу похожий. Это я назло Эдику закрутила и с ним интрижку. Ну, на спор, что
