— Тебя познабливало?
— Да. Откуда ты знаешь?
— Акклиматизация. Бывает. Ты ведь несколько лет не была на юге. Это я виновата, надо было предупредить.
— Ничего. Утром все уже прошло. А вечер все равно получился замечательный! Я сидела на террасе, у меня была огромная терраса со всякими растениями, а в холодильнике куча напитков и на столе ваза с фруктами! Ужин мне принесли в номер, и я ела что-то немыслимо пряное и острое на террасе под звездами, среди этих самых южных ароматов, под шум моря. Я пила местное вино; знаешь, в тот вечер я была страшно благодарна тебе! Так хорошо мне не было давно! Я думала, какое счастье, что ты выпихнула меня из Лондона под эти звезды к этому морю! Правда, правда, Джейн.
— А он случайно вышел на соседнюю террасу и вдруг увидел тебя…
— Глупости. — Нора фыркнула. — Там, кстати, такие террасы, что совершенно ничего не видно, что делается у соседей. Можно разгуливать хоть голой!
— Что ты и сделала… — осторожно вставила сестра.
— Нет. — Нора почему-то вовсе не обиделась. — Говорю тебя, меня немного познабливало. Но утром все прошло. Ох, какое замечательное это было утро…
Нора проснулась рано-рано. Весь отель еще спал. Да и городишко, видимо, тоже. Она надела новый купальник, повязала на бедра греко-африканское парео, влезла в комплектные шлепанцы — кстати, они оказались несколько великоваты: покупая накануне эти сокровища, Нора не потрудилась примерить обувку. Ладно, велики не малы, тут до пляжа всего-то ничего, а по песку можно и босиком. Сунула в сумку бутылку минеральной воды из холодильника, яблоко и булочку, нацепила солнечные очки, заперла на ключ номер, спустилась вниз, отдала ключ несколько сонному портье, вышла из отеля и почти побежала к морю!
Пустынный берег ранним утром просто чудо! — восторженно думала она и, как накануне вечером, испытывала невероятную любовь и благодарность Джейн. На одном из шезлонгов поближе к воде Нора расстелила комплектное полотенце, сняла парео и заставила себе посидеть на воздухе полчасика — хоть немножко обветриться перед тем, как лезть в море. Но тут выяснилось, что нежиться в шезлонге с закрытыми глазами под шум утреннего прибоя — блаженство просто невероятное. Может быть, Нора даже задремала. Скорее всего, так и произошло, потому что, когда она открыла глаза, на пляже уже появилась кое-какая публика, но в воде еще не было никого. Это заставило ее поторопиться.
Все-таки приятно осознавать, думала Нора, что в это утро ты у моря первая. Она вошла в воду и поплыла. Сначала было немного странно — она ведь не плавала много лет и, оказывается, не разучилась нисколечко!
Нора плыла, ныряла, барахталась и опять плыла, иногда переворачиваясь на спину, и вдруг поймала себя на мысли о том, что абсолютно, совершенно, полностью счастлива! Что все прежние ее счастья и радости ничто по сравнению с тем, что она испытывала сейчас. И что она готова до бесконечности плыть так, лишь бы это ощущение не исчезало! И Нора поплыла дальше, и оно — счастье — не покидало! Она перевернулась на спину, и невольно берег оказался в поле ее зрения. Но как же он был далеко…
От страха Нора чуть не закричала! Вот оно — то самое мистическое, морское колдовство, первобытный обман безмятежности, магия водной глади. А вдруг ей не хватит сил вернуться назад? Неужели ее жизнь кончилась?
Ты ведь не была счастлива там, беззвучно покачиваясь, шептали волны. Здесь счастье, здесь блаженство… Здесь полнота…
Нора посмотрела вниз. Солнечные лучи довольно глубоко проникали в воду, и сказать, что под ней разверзлась черная бездна, означало бы соврать. Да, бездна, но вовсе не черная, не пугающая мраком, а милая, теплая, ласковая, манящая… Но от этого-то и было особенно страшно!
Нора несколько раз глубоко вздохнула и, стараясь сосредоточиться только на взмахах рук и дыхании, поплыла назад. Она больше уже не думала о том, что, может быть, стоило бы и отдаться морю. Все хорошо, вода ласковая и приятная, почти штиль, тебе ничто не угрожает, наслаждайся! — твердила она себе. Ведь плыть так приятно, однако пляж не желал приближаться!..
Пошатываясь, Нора наконец выбрела на берег. Теперь уже плыла не она, все вокруг плыло перед ее глазами, шумело в ушах, где-то внутри головы ломило от солнечных бликов… И тут вдруг она увидела, впрочем не совсем так, чтобы увидела, скорее осознала, что рядом с ее шезлонгом — ее, потому что такие, как у нее, полотенце, сумку, парео, слетевшее от ветра к шлепанцам возле ножки шезлонга, спутать просто невозможно! — расположился мужчина и разгадывает в газете кроссворд.
Усилием воли заставляя себя не потерять равновесия, Нора подняла парео с песка и уселась в шезлонг на полотенце. И все это время сосед внимательно смотрел на нее. А он был интересный, даже очень интересный! Хотя в какой-то немыслимой бейсболке задом наперед и в темных очках, бесформенных шортах по колено и цветастой расстегнутой рубахе. Но все равно даже плывущему взору Норы было понятно, что мужчина интересный: спортивная фигура, высоченный, с породистым носом, но, правда, с усами. И этот интересный, хоть и усатый мужчина с явным же интересом смотрел на нее! А, по мнению Норы, смотреть-то на нее последние пять лет было не особенно-то и интересно.
Это, когда я в одежде, в замешательстве рассуждала она, борясь с шумом в голове, мерцанием в глазах и перебоями дыхания, кажется, что фигура, как у девушки, а когда — без, видно, что просто старая и тощая. Нора, конечно, сразу же предприняла попытку прикрыть парео свои худосочные коленки, но тут интересный мужчина отложил в сторону газету, привстал на локоть и от интереса к Норе даже приоткрыл рот!
— Прекрасная сегодня погода, не правда ли? — вежливо заметила Нора, стараясь не задыхаться и не обращать внимания на шум в голове и красные круги перед глазами.
Интересный мужчина крякнул, но по-прежнему не произнес ничего. И тут до Норы наконец дошло, что она же в Греции, а обратилась к интересному на английском языке! Но греческого-то она не знала все равно, поэтому повторила фразу на почти родном ей итальянском.
— Погода замечательная, — по-итальянски же ответил мужчина, и только сейчас Нора осознала, что газета с кроссвордом у него как раз итальянская! — Но это вовсе не повод, чтобы пользоваться чужими вещами! — с неприязнью добавил интересный мужчина.
— Но это мои вещи! — искренне возмутилась Нора. — Я вчера купила себе эту сумку, и полотенце, и парео…
— Что? Это я купил их вчера для…
— В чем дело? — вдруг по-английски спросил женский голос. — Что все это значит?
Нора подняла голову и обнаружила среди красных кругов в своем взоре очень интересную особу лет тридцати, не больше! Просто красавица, интересному усачу под стать…
— Да я понятия не имею, Глэдис, — по-английски виновато сообщил интересный мужчина. — Леди уверяет, что это ее вещи. А я говорю, что я купил их тебе, что они твои!
— Мои! — заявила красавица, а Нора почувствовала, что вся публика на шезлонгах и без оных с явным любопытством наблюдает за происходящим.
Однако Нора теперь уже не только чувствовала, но и видела без всяких красных кругов! Увидела же она — причем буквально метрах в десяти от того места, где находилась, — шезлонг с точно таким же полотенцем, такой же сумкой, парео, шлепанцами… Нора пробормотала извинения, втянула голову в плечи и под разнообразными взглядами публики преодолела эти десять метров, подхватила полотенце, сумку, шлепанцы и, на ходу завязывая парео вокруг тощих бедер, помчалась к отелю.
О том, что она босая, а обувь держит в руках, Нора вспомнила, только ушибив ногу о камень дорожки, когда кончился пляжный песок. И это отрезвило ее. От чего она бежит? Что такого ужасного она наделала? Подумаешь, перепутала сумки с полотенцами! Ну и что? Она ведь чуть не утонула! А теперь она жива и это самое главное!
Нора бросила шлепанцы на дорожку, всунула в них ноги. Шлепанцы показались ей маловатыми.
Странно — утром были велики, а сейчас малы. Наверное, ноги отекли от усталости, она ведь провела в воде невесть сколько — вон часы на стене отеля показывают полдень, а она вышла на пляж, когда только светало. И вообще, пора бы перекусить. Помнится, она кое-что прихватила из номера.
Нора перекинула полотенце через плечо и полезла в сумку, заодно посматривая по сторонам в
