Грустное кино

– Нет-нет, я ведь не только об этом, я о любовном романе… Она же дамочка романтическая – если у нее будет роман с кем-то из вас, то, когда Лес возьмет ее за жабры, она будет хранить вам такую верность, что просто заебись. Она ему кровавый отсос покажет и на хуй выгонит… Черт, да вы хоть что-нибудь знаете о женской верности и любви?! Понятное дело, я имею в виду роман только на два- три долбаных дня, господи Иисусе! Он взглянул на часы. – Сейчас десять тридцать – она, скорее всего, еще не спит. Впрочем, спит она или нет – это неважно. Ты просто туда заходишь, и она будет рада тебя видеть – поверь мне, я точно знаю. Ну, если она не очень рада будет тебя видеть, так это просто потому, что ей спать хочется… это неважно, вали ее и срывай с нее всю одежду… а потом гони туда славный кусок большого и крепкого! Пойми, Б., она тебя потом благодарить будет – поверь мне, я точно знаю.

Б. уже почти засыпал.

– О боже, боже мой, боже! – взвыл Сид. – Что за кошмарный бизнес!

3

Кинопроизводство – на самом деле процесс довольно скучный и фрагментированный. В тот день съемки, так измотавшие Бориса, начались самым обычным образом – без всяких роковых знамений, которые предвещали бы отклонение от нормы.

Когда для первой съемки было наконец установлено нужное освещение, а камеру несколько раз провели по четко определенному маршруту, Анджела стыдливо вылезла из своего голубого халата, отдала его Хелен Вробель и легла на кровать. Между ног у нее находилась полоска телесного цвета из прорезиненного холста той же самой длины и ширины, что и гигиеническая прокладка, прикрепленная клейкой лентой как раз над лобковыми волосами, а также к каждой из ягодиц. Сбоку, разумеется, ни холст, ни лента не были видны.

Примерно половина сенегальцев говорили по-английски – или, по крайней мере, понимали английский настолько, чтобы следовать указаниям режиссера. Для первой сцены с Анджелой Борис выбрал одного, который показался ему чуть менее угрожающим, чем остальные. Кроме того, он, похоже, был самым толковым из них и вроде бы идеально понимал по-английски. Звали его Фераль. Рот этого высокого, просто иссиня-черного негра был раскрыт в постоянной улыбке, обнажающей жемчужно-белые зубы.

– Эту улыбку нам надо убрать, – сказал Ласло Борису. – А то уж слишком причудливо. Просто какая-то дьявольщина получится, правда? Я хочу сказать – если он будет трахать телку и так при этом лыбиться.

– Давай сделаем одну пробу с улыбкой и одну без.

– Хорошо.

– И прекрати противиться чему-то только потому, что это «уж слишком причудливо».

– Хорошо.

Представив облаченного в набедренную повязку Фераля Анджеле, Борис объяснил ему суть сцены.

– Ну вот, Фераль, думаю, ты уже сам понимаешь, что здесь происходит. Это простая любовная сцена. Ты занимаешься любовью с мисс Стерлинг, а она откликается на твои ласки – на твою любовь.

Фераль, безумно ухмыляясь, кивнул.

– Занимаешься настоящий любовь?

– Да, ты занимаешься настоящей любовью. Половое сношение, ага? Зиг-зиг, верно? Сунь-вынь, ага? То есть, понимаешь, именно так все должно выглядеть. Ты не на самом деле занимаешься любовью с мисс Стерлинг, а притворяешься, будто занимаешься любовью. Нам нужно, чтобы все выглядело так, будто вы занимаетесь любовью. Понимаешь?

– Да, понимаешь, зиг-зиг, да-да.

– А пока вы будете заниматься любовью, нужно, чтобы ты ее целовал… – Борис протянул руку, указывая. – Вот здесь, здесь, здесь, здесь и так далее. – Он коснулся рта Анджелы, ее горла, плеч и грудей. – Нужно, чтобы твоя голова все время двигалась, ага? И не перекрывай ее лица для камеры, понимаешь? – Он указал на объектив и провел оттуда прямую линию к подушке, на которой покоилась голова Анджелы. Ее огромные голубые глаза казались больше обычного.

Фераль энергично кивнул.

– Да-да, понимаешь.

– Ладно, давай попробуем. Снимай свое тарзанское одеяние и забирайся на мисс Стерлинг.

Борис уже направился было к камере, но тут его остановил пронзительный взвизг, явно исходивший от Анджелы. Резко развернувшись, он увидел, что Фераль уже сбросил свою набедренную повязку и теперь стоит у кровати, безумно ухмыляясь и демонстрируя чудовищную эрекцию. Его здоровенный член торчал прямиком вперед, слегка покачиваясь из стороны в сторону, словно метроном, и, случайно или намеренно, указывая точно на Анджелу.

– Чем он тут, черт побери, заняться собрался?! – гневно вопросила она, садясь на кровати и в инстинктивном защитном жесте закрывая руками груди.

Хелен Вробель тут же подбежала и набросила ей на плечи халат.

Борис медленно вернулся к кровати.

– Послушай, Фераль, – сказал он, кивком указывая на оскорбительный орган, – тебе это не понадобится… То есть понадобится, но не в этой сцене. В этой сцене ты просто делаешь вид, что занимаешься любовью… позднее, в другой сцене, ты сможешь действительно заняться любовью, но прямо сейчас ничего такого… это просто как игра, понимаешь?

Фераль с энтузиазмом кивнул.

– Да-да, понимаешь, понимаешь. – Он опустил взгляд на свой член и, ни на миг не прекращая ухмыляться, покачал головой. – Я не пытаться так делать! Так получиться! Я не нарочно! Никакой настоящий зиг-зиг! Я понимаешь, никакой настоящий зиг-зиг! – Он развел руками, указывая на свою беспомощность.

– Гм. – Борис почесал в затылке, хорошенько подумал, затем подошел к Анджеле, у которой уже дым из ушей валил. – А что, чертовски славно, правда? – спросил он, умудряясь выдавить из себя слабую улыбку.

Анджела на улыбку не ответила.

– Мне казалось, вы говорили, что он понимает по-английски.

– Ну да, понимает. Нет, правда, он действительно понимает, что не должен по-настоящему заниматься с тобой любовью.

Она явно не очень в это поверила.

– Да? В самом деле? Тогда зачем эта нефтяная вышка?

– Он говорит, что ничего не может поделать. Так получилось.

Анджела сверкнула взглядом на своего партнера.

– Тогда просто скажите ему, чтобы так больше не получалось!

Борис вздохнул и посмотрел на Фераля. Сенегалец стоял на том же самом месте, идиотски ухмыляясь. Его член явно не желал смягчаться.

– А что, ты не смогла бы сыграть сцену вот так? – спросил он, возвращаясь взглядом к Анджеле. – То есть, даже если он точно знает, что все будет не по-настоящему…

Девушка резко выдохнула сквозь сжатые зубы.

– Я скорее умру, – прошипела она.

Тут Тони, который до этого что-то писал на другой стороне съемочной площади, решил присоединиться к ним. Проходя мимо Фераля, он бросил на него мимолетный взгляд.

– Ух ты, ну у этого парня и болт! Черт побери, приличная девушка от такого кусмана запросто до смерти задохнется, правда, Энджи?

Анджела лишь возмущенно фыркнула и отвернулась.

– Энджи говорит, что не станет делать сцену, когда у него так стоит.

– Да? – Тони хмуро взглянул на ее пах. – Брось, Энджи, в этой оснастке ты абсолютно защищена… – он протянул руку и игриво похлопал по холсту, – и идеально обворожительна. Не сказал бы, что я виню черного дикаря.

Анджела хлопнула его по руке.

– Послушай, ты отсюда не свалишь? – Она повернулась к Борису. – Пожалуйста, скажите ему, чтобы он отсюда убрался!