— Не могу. — Я покачала головой.
— О'кей, значит, мы просто проберемся туда, положим коробочку на место и никто ничего не узнает. Садимся в машину, дорогая, и немедленно едем.
Каждый раз, оккупируя Европу, Джулия берет напрокат шикарный «БМВ», что позволяет ей воспользоваться преимуществами здешних весьма либеральных требований к скорости. И дорожки, ведущие к замку, с их крутыми спусками, выбоинами и рытвинами, не служат ей препятствием: Джулия брала одну за другой, словно участвовала в гонках на Гран-при Монако.
— Джулия, сбрось газ, — стонала я, когда мы на полной скорости промахнули очередной поворот.
— О Боже, прости, — бормотала она, театрально нажимая на тормоза, — тихая езда — это такая тоска!
Все же Джулия уступила и остаток пути вела машину в более приемлемом темпе. Когда мы проезжали большое поле подсолнухов, усеянное красными точками полевого мака, Джулия сказала:
— Невозможно поверить, что мы еще это не обсуждали, но как тебе мое обручальное кольцо?
Она повертела рукой. Такой большой камень мог бы стать центром собственной солнечной системы.
— Невероятно! — восхитилась я.
— Сама знаешь, как говорят: чем больше бриллиант, тем продолжительнее отношения.
Вообще-то меня немного волнуют представления Джулии о браке. Очевидно, после помолвки она не настолько повзрослела, как казалось мне раньше.
— Он владеет почти половиной Коннектикута. А ты знаешь, как я обожаю те места.
Нет, Джулия определенно влюблена. У нее давняя аллергия на Коннектикут. Она всегда утверждает, что тамошние замужние женщины, бесцельно разъезжающие во всех направлениях на «рэнджроверах» в одинаковых бежевых кашемировых свитерах-водолазках на тридцать тысяч нитей от Лоро Пайана, и гигантские бриллианты-солитеры пробуждают в ней жажду самоубийства.
— Хочешь, я пойду с тобой? — спросила Джулия четверть часа спустя, когда мы причалили к двери замка.
— Нет, подожди в машине. Я спущусь через пять минут, — отмахнулась я, кладя коробочку в сумку.
— О'кей, пижонка. Смотри не попадись.
«Господи, — думала я, прокравшись в холл, — представляю, что будет, если я снова наткнусь на этого типа, то есть дворецкого!»
Я сгорала со стыда все пять минут, пока осторожно поднималась по лестнице и коридору, вспоминая вчерашнюю истерику. Скорее бы вернуть коробочку и убраться отсюда.
Пусть мне никогда не удастся лично извиниться перед Чарли, самое меньшее, что я могу сделать, — это покаяться, отдав украденное. И никому не обязательно знать, что я покаялась, поскольку никто не знает, что я взяла ее.
Едва очутившись в библиотеке, я услышала, как дверь слева открылась, и оцепенела.
Что, если это дворецкий? Второго ареста за двадцать четыре часа я не перенесу.
Я огляделась. Идти дальше я не смела, но и вернуться боялась. Поэтому метнулась в темную нишу под головой оленя, висевшей прямо надо мной. Застыв, я наблюдала, как открывается дверь и на пороге возникает фигура. Чарли! Что он здесь делает? И разве не летит сейчас в ЛА?
Он уставился на меня и, казалось, был еще более поражен, чем я. О Господи, теперь об извинениях по телефону придется забыть! Мало того, необходимо признаться, что коробочка у меня, и быть взрослой и честной во всем. Только теперь, получив такую возможность, я совершенно не рвалась каяться.
Но Чарли, как ни странно, потерял дар речи. И не только это. Я вдруг увидела, что он чего-то стесняется, почти стыдится. Боже! Поверить не могу! Да он краснеет!
Похоже, мы оба боялись заговорить.
— Я думала, ты улетел в ЛА. Что ты здесь делаешь? — спросила я наконец.
— Э… — замялся Чарли, еще сильнее заливаясь краской.
— Да?
— Честно говоря, после вчерашнего мне было страшно показаться на приеме.
— Понятно, — прошептала я. Как грубо! И это после всего, что случилось!
— Не хотел расстраивать тебя еще больше. Я улетаю только завтра вечером. Боже, я, кажется, попался с поличным? — смиренно спросил он.
Ну вот, наконец мы поменялись ролями. Я взяла реванш! Чарли впервые в жизни извиняется передо мной. И, строго entre nous[81], мне ужасно это понравилось.
— И еще как! — выпалила я, не сдержав ухмылки. Он улыбнулся в ответ, уже увереннее.
— Прости. Я не хотел обижать тебя. Кстати, миленькое платьице.
Видите? Сработало! Прикид Джулии полностью отвлек его от задуманного мной деяния.
— Спасибо, — кивнула я.
Чарли шагнул ближе, испытующе глядя на меня.
— Итак, у тебя вошло в привычку вламываться в этот дом?
— Нет!
Дьявол! Может, роли вовсе не переменились?!
— В таком случае что ты здесь делаешь?
— Ну… я…
Господи, все же он tres симпатичный! Даже без Каналетто на заднем фоне! В синей рубашке и брюках такого же цвета он был безумно красив! Как неудачно я ему попалась! Поймите правильно, у меня нет ни малейших шансов на сожаление, если он обнаружит, что я воровка!
— Ты что? — осведомился Чарли, подступив ближе и прислонившись к стене рядом со мной.
Я должна взять себя в руки! Не хватало еще одной достойной сожаления сцены!
— Понимаешь, вчера я так сконфузилась, когда узнала о тебе, — выдавила я, покраснев. — И я жалею обо всем, что сказала, поскольку не считаю твою маму снобкой и не имела в виду, что ты пытался меня провести, и ты мне действительно нравишься…
— Вряд ли мы когда-нибудь еще увидимся, — перебил меня Чарли.
— Да.
— Конечно. Ты кошмарная особа.
— Прости, — грустно повторила я, но тут случайно взглянула на него.
Погодите… если я не ошибаюсь, его глаза лукаво блеснули.
— Ты дурачишь меня! — рассмеялась я. — Как по-твоему, простишь ли ты когда-нибудь такую кошмарную особу, как я?
— Конечно, прощаю! Как тут не простить? Одно платье чего стоит!
Это и есть самое приятное в Чарли: он прощает мне все и почти незамедлительно. Я на самом деле восхищаюсь им. Почти все, кого я знаю, таят зло целую вечность. Да и я тоже хороша: сколько дулась на Джулию, стащившую мои любимые трусики-«танга»! Йо-о-о, теперь придется сказать ему о коробочке!
— Не расстраивайся ты так, — попросил он, видя мое искаженное лицо. — Что случилось?
— Ну… в общем, случилось.
«Эта маленькая золотая штучка непременно нарушит хрупкое перемирие!» — подумала я в отчаянии.
— Я переживу, — сказал Чарли, глядя мне прямо в глаза. Какую-то секунду я смотрела на него, и, клянусь, что не преувеличиваю, в этом взгляде была целая вселенная. Все. Прошлое, будущее, солнце, небо, каждая пара туфель от Марка Джейкобса, каждый «Беллини», каждое вечернее платье, каждое путешествие в Рио, в которое я когда-либо отправлялась. Боже, как же я могу позволить Чарли просочиться сквозь пальцы, вот так, просто, невзначай? Ведь он настоящий. Добрый, милый, красивый, а к тому же так хорош в постели! Какая же я кретинка! А ведь последние несколько месяцев никто не заботился обо мне больше, чем Чарли! Верно, я ужасно разозлилась, когда он спас мне жизнь в Париже, но если хорошенько вдуматься, это ужасно благородно с его стороны. А когда он посадил меня на самолет до Нью-Йорка… хотя тогда я была готова убить его, но после втайне призналась себе, что немногие на его месте сделали бы то же самое…
