хорошенько размахнуться, – оружие смертоносное, и я знал, что прикончу нескольких, но никак не всех. Возможно, я сумел бы подпрыгнуть и ухватиться за металлический кронштейн, на котором раскачивалась вывеска, но я не был уверен, выдержит ли он мой вес. Он и так уже наклонился, и вполне возможно, что удерживающие его болты или шурупы вырвутся из прогнившего дерева даже при незначительной дополнительной нагрузке.
Оставалось лишь одно – держаться уверенно и не дать себя запугать.
Рассматривая кронштейн, я на мгновение выпустил из виду волков, а когда снова взглянул на них, то увидел перед их строем маленького остроголового уродца.
– Мне следовало бы напустить их на вас, – пропищал он. – Незачем было вам там, на реке, бить меня веслом.
– А если ты не заткнешься сейчас, то получишь этой битой!
– Какая неблагодарность! – Он даже принялся подпрыгивать от ярости. – Если бы не правила…
– Какие правила? – спросил я.
– Вам ли не знать! – гневно пропищал он. – Это же вы, люди, установили их.
И тут меня стукнуло.
– Ты подразумеваешь, что три – волшебное число?
– К несчастью, – проскрипел он, – именно это я и подразумеваю.
– После того как вы, парни, трижды кряду сели в лужу, я сорвался с крючка?
– Именно так.
Я посмотрел на волков. Они сидели, свесив языки и улыбчиво скалились мне. Я чувствовал, что им было все равно – броситься на меня или удалиться.
– Но есть еще кое-что, – проскрипел уродец.
– Ты имеешь в виду ту плюху?
– О нет, с этим покончено, – сказал он. – Тут дело благородного рыцарства.
Я удивился, при чем тут рыцарство, однако спрашивать не стал, понимая, что он и так все скажет. Уродец ждал, что я примусь расспрашивать; его все еще жег тот удар гребком, и он был готов на все, лишь бы я как следует попался на удочку.
Он уставился на меня из-под своей волосяной шляпы и ждал. В свою очередь, я тоже ждал, покрепче стиснув рукоять биты. Необыкновенно довольные волки молча сидели и улыбались.
Наконец уродец не выдержал.
– Вам трижды удалось вывернуться. Но есть некто, еще ни разу не пробовавший.
Он оставил меня в дураках и понимал это, и его счастье, что он находился вне пределов досягаемости бейсбольной биты.
– Ты имеешь в виду мисс Адамс? – как можно спокойнее спросил я.
– Быстро соображаете, – пропищал он. – Согласитесь ли вы, как благородный рыцарь, грудью встретить уготованные ей опасности? Ведь если бы не вы, она не подвергалась бы риску. По-моему, вы просто обязаны.
– Согласен, – сказал я.
– Действительно? – радостно возопила тварь.
– Действительно согласен.
– Вы принимаете на себя…
– Кончай риторику, – оборвал я его. – Я сказал, что согласен.
Наверное, я мог бы потянуть время, однако чувствовал, что могу таким образом потерять лицо, и подозревал, что в подобной ситуации это может иметь значение.
Волки поднялись, дыхание их выровнялось, морды больше не казались улыбающимися.
Мозг мой работал на бешеных оборотах, пытаясь отыскать выход из положения. Но все впустую – в голову ничего не приходило.
Волки медленно двинулись вперед – деловито и целеустремленно. Им предстояла работа, и они хотели побыстрей с нею справиться. Я сделал шаг назад. Если за спиной окажется стена, шансы мои чуточку возрастут. Я взмахнул битой – волки на мгновение остановились, но тут же снова перешли в наступление. Прислонившись спиной к стене, я остановился и ждал.
Сноп света упал на стену противоположного здания, быстро соскользнул вниз и высветил улицу перед нами. Из темноты выступили два дома. Раздался протестующий вой мотора, сквозь который пробивался визг покрышек.
Волки повернулись, припав к земле, замерли на мгновение, словно пригвожденные лучом, а потом пустились наутек, однако некоторые оказались слишком медлительными, и машина врезалась в них. Послышался тошнотворный звук столкновения металла с плотью. И тут же волки исчезли, лопнули – как тот остроголовый уродец, подброшенный над водой ударом гребка.
Машина затормозила, и я со всех ног кинулся к ней. Опасности больше не было, но я знал, что почувствую себя спокойнее, только оказавшись внутри.
Как только машина остановилась, я открыл дверцу, плюхнулся на сиденье и захлопнул ее за собой.
– Один долой, осталось два, – сказал я.
