– Один долой? – дрожащим голосом спросила Кэти. – Что вы хотите этим сказать? – Она пыталась говорить небрежно, но это не слишком хорошо удавалось.
Протянув руку, я дотронулся до нее, и почувствовал, что девушка дрожит. Видит Бог, у нее было на это право.
Я притянул ее к себе, обнял, и Кэти прильнула ко мне, а весь мрак вокруг нас трепетал от древнего ужаса и тайн.
– Что это было? – спросила Кэти дрожащим голосом. – Они прижали вас к стене и очень походили на волков…
– Волки и были, – сказал я. – Только особенные.
– Особенные?
– Оборотни. По крайней мере, я так считаю.
– Но, Хортон…
– Вы прочли записки, – сказал я. – Хотя и не должны были. И теперь должны понимать…
Она отстранилась от меня.
– Но этого не может быть, – проговорила она сухим учительским голосом. – Не бывает ни оборотней, ни гоблинов, ни всего прочего в этом роде.
Я мягко улыбнулся – не то чтобы это развеселило меня, однако ее яростный протест был забавен.
– Их и не было, – пояснил я. – Пока не появился маленький легкомысленный примат и не выдумал их.
Несколько мгновений она сидела, пристально глядя на меня.
– Однако они были здесь?
Я кивнул.
– Если бы не вы, они покончили бы со мной.
– Я ехала слишком быстро, – сказала Кэти. – Слишком быстро для такой дороги. Ругала себя – и продолжала гнать. И теперь радуюсь этому.
– Я тоже.
– Что же нам теперь делать?
– Ехать. Не теряя времени. Не останавливаясь ни на минуту.
– Вы имеете в виду – в Геттисберг?
– Вы ведь собирались ехать туда?
– Да, конечно. Но вы говорили о Вашингтоне…
– Мне нужно в Вашингтон. Как можно быстрее. Возможно, будет лучше…
– Если я поеду с вами в Вашингтон?
– Да. Это может оказаться безопаснее.
Я сам подивился собственным словам. Как я мог гарантировать ей безопасность?
– Может, нам двинуться сейчас же? Путь далек. Только садитесь за руль, Хортон, ладно?
– Конечно, – сказал я и открыл дверцу.
Не надо, – проговорила Кэти. – Не выходите.
– Я обойду.
– Мы можем поменяться местами, не выходя наружу.
Я улыбнулся ей, чувствуя себя ужасно храбрым.
– С этой бейсбольной битой я чувствую себя в безопасности. К тому же поблизости никого нет.
Однако я ошибся. Кое-кто здесь все-таки был. Он карабкался по борту машины и, когда я вышел, уже взобрался на крышу. Он повернулся и взглянул на меня, подпрыгивая от ярости. Его остроконечная голова дрожала, уши хлопали, а свисавшие наподобие азиатской шляпы волосы взлетали и падали.
– Я Арбитр, – пропищал он. – Вы играете не по правилам! За такую нечестную игру должен быть назначен штрафной удар. Я опротестую вашу победу!
В ярости я взмахнул битой, держа ее обеими руками. Для одной ночи общества этого странного типа мне было вполне достаточно. Дожидаться он не стал, зная, что сейчас последует. Уродец заколыхался и лопнул, так что бита лишь со свистом рассекла воздух.
13
Я откинулся на спинку сиденья и попытался заснуть, но не мог сомкнуть глаз. Тело мое жаждало сна, но мозг протестовал. Я скользил по самой грани сна и бодрствования, не в силах окончательно погрузиться в сон.
Передо мною проходила бесконечная череда видений. Это не были мысли, ибо я чувствовал себя слишком измотанным, чтобы думать. Я чересчур долго просидел за баранкой – всю ночь, пока рано утром мы не остановились позавтракать где-то под Чикаго, да и потом я продолжал гнать машину прямо на восход, пока Кэти не пересела за руль. Тогда я попытался поспать и даже вздремнул немного, но отдохнуть толком
