миг обрести иную форму и другую суть, но пока это были настоящие солдаты Союза, только что сражавшиеся на перепаханном бомбардировкой склоне холма.
– Вот и все, что я могу сделать, – садясь, проговорил Майк. – У меня нет даже чистой тряпицы, чтобы перевязать вам голову. Но отыщите дока, и он вмиг все путем обтяпает.
– А вот и сандвич, – сказал Джед, протягивая две галеты с зажатым между ними куском жареного бекона. – Червей я выколотил. Думаю, почти всех.
Это было весьма неаппетитное на вид блюдо, а сухарь оказался твердым как раз настолько, как я об этом читал, но я был голоден, а сандвич являл собой пищу, и я стал трудиться над ним. Джед приготовил сандвичи остальным, и мы молча принялись за них – молча потому, что лишь полностью сосредоточенный на процессе поглощения пищи человек был в состоянии управиться с такого рода пищей. Кофе остыл достаточно, чтобы можно было пить, и помог мне одолеть сухарь.
Наконец мы одержали и эту победу, и Джед налил нам еще по кружке кофе, Майк достал старенькую трубку и рылся в карманах до тех пор, пока не наскреб достаточно табаку, чтобы набить ее. Он прикурил от горящей ветки, вытащенной из костра.
– Газетчик, – проговорил он. – Из Нью-Йорка, должно быть?
Я покачал головой. Нью-Йорк был слитком близко. Кто-то из них мог по случайности встречаться с каким-нибудь нью-йоркским журналистом.
– Из Лондона, – ответил я. – «Таймс».
– А говорите вы не как англичане, – заметил Аса. – У них такой уморительный акцент.
– Я много лет не был в Англии. Прижился здесь.
Это не объясняло, конечно, каким образом человек ухитрился потерять свой английский акцент, но на некоторое время помогло.
В армии Ли есть англичане, – сказал Джед. – Фримантл[26] или как- то вроде. Полагаю, вы его знаете?
– Слышал, – отозвался я. – Но встречаться не приходилось.
Они становились слишком любопытными. По-дружески, конечно, но уж чересчур. Однако продолжать они не стали. Слишком много было других тем для разговора.
– Когда будете писать статью, – поинтересовался Майк, – что вы думаете сказать о Миде?
– Ну, пока еще не знаю, – ответил я. – Просто еще не успел подумать об этом толком. Разумеется, он одержал здесь блестящую победу. Подпустил южан поближе. Сыграл в их же игру. Прочная оборона и…
– Может, оно и так… – Джед сплюнул. – Да только у него нет стиля. Мак [27] – другое дело, вот уж у кого стиль есть.
– Оно, конечно, стиль, – откликнулся Аса. – Да только с ним нас всегда били. Хорошо хоть разок оказаться в победителях, скажу я вам. – Он посмотрел на меня поверх костра. – Ведь мы победили, как вы думаете?
– Уверен, – сказал я. – Поутру Ли отступит. Может быть, даже отступает сейчас.
– Не все так думают, – заметил Майк. – Я тут перекинулся словечком кой с кем из Миннесотского отряда. Так они считают, что эти чокнутые ребы попытаются еще раз.
– Не думаю, – возразил Джед. – Сегодня мы перебили им хребет. Черт возьми, они поднимались на холм, точно на параде маршировали. Прямо на нас шли, прямо на пушечные стволы. А мы палили по ним, как по мишеням. Всегда говорили, что Ли – генерал умный, да только вот что я вам скажу: генерала, который под огнем гонит солдат вверх по склону, как стадо по пастбищу, умным не назовешь.
– Вот так же и Бернсайд под Фредериксбергом,[28] – заметил Аса.
– А Бернсайд и не был умным. – Джед сплюнул. – Никто этого и не говорил.
Я допил кофе, раскрутил оставшуюся на дне гущу и длинным язычком выплеснул ее в костер. Джед потянулся за котелком.
– Спасибо, хватит, – сказал я. – Мне пора идти.
Уходить не хотелось. Я предпочел бы остаться и поболтать с ними еще часок у костра. Так уютно было сидеть у разведенного на дне оврага огня…
Но в глубине души я понимал, что лучше уйти отсюда поскорее. Уйти от этих людей и с этого поля боя до того, как что-нибудь случится. Осколок пролетел достаточно близко. Теоретически я пребывал сейчас в безопасности, конечно, однако не доверял ни этой земле, ни Арбитру. Чем быстрей я уйду, тем лучше.
Я встал.
– Спасибо за ужин. Это было как раз то, чего мне не хватало.
– Куда же вы теперь?
– Думаю прежде всего поискать доктора.
– На вашем месте я бы так и сделал, – кивнул Джед.
Я повернулся и пошел, каждую секунду ожидая, что меня позовут обратно. Но они не позвали, и я, спотыкаясь, выбрался из оврага к погрузился в ночную тьму.
В памяти у меня сохранилась в общих чертах карта этих мест, и по пути я прикидывал, куда лучше всего направиться. Не на Тэйнтаунскую дорогу, разумеется, – она казалась мне слишком близкой к полю битвы. Я пересеку ее и пойду на восток – до тех пор, пока не доберусь до Балтиморской заставы, а оттуда поверну на юго-восток.
