Среди титулов Виракочи, встречающихся в собранных хронистом Молиной гимнах, есть уальпайуана. Ольгин упоминал «Аульпайуана или нинанина. Прилежный работник, пылкий и оживленный, как огонь». (Синоним нинанина происходит от кечуанского слова нина, означающего огонь.) Непросто объединить характеристики «огненности» и усердия, но они всегда понимались как функция Сатурна, носителя огня, а также бога, систематически пересекающего эклиптическую плоскость каждые тридцать лет и распределяющего, навыки цивилизации или наказание — в зависимости от того, что подсказывает ситуация.
Виракоча был также гермафродитным. Молина сообщал, что ни творец, ни его «дети» — то есть нечеловеческие родословные уаки, которых он создал для каждого племени, — не были «рождены от женщин», а скорее были «неизменными» и «бесполыми». Две разные молитвы Виракоча, переведенные Пачакути Ямки, ставили вопрос перед богом: «Являешься ли ты мужчиной; являешься ли ты женщиной? [Кай кари качун/Кайуарни качун?]». В третий раз вопрос повторяется в примечаниях на космологическом рисунке Пачакути Ямки (рисунок 2.4). Здесь хронист описал центральный овал как «символ» [унанча] Виракочи, который помещен, как это было, в срединное положение и во главе полового разделения космоса на мужские и женские элементы[52].
Тема андрогинии снова появляется в образе так называемого «Бога Ворот» Тиауанако (рисунок 4.2), представляющего фигуру Виракочи. Здесь двуполость творца выражена в том, что голова является смесью Солнца и Луны, которые в Андах считались соответственно мужчиной и женщиной.
Чисто астрономические валентности андрогинии Виракочи также объясняются на диаграмме Пачакути Ямки посредством размещения крестов выше и ниже центрального овала. Верхний крест называется оркораной, словом из аймара, буквально означающим «большое стадо, множество мужчин или самцов животных». Нижний крест, называемый chacana en general, «крестом или лестницей вообще», отмечен словами сараманка и кокаманка, означающими «о 11 а (большой керамический горшок) кукурузы и olla коки», — понятия, подробно рассмотренные Зуидемой и Уртоном в связи с озерами, фонтанами и подземными водами, то есть «женскими» компонентами космоса.
Я посчитал эти обращения к двуполости Виракочи основой вопроса. Они поднимали вопрос о том, был ли или не был гермафродитный характер бога частью формальной терминологии «разделения вселенских родителей», символизирующей открытие наклонения эклиптической плоскости к небесному экватору. Возможно, действительно надо было просто «естественно» взглянуть на творца как на доброго старика, с частичкой огня внутри (чтобы обеспечить повиновение правилам), который в качестве творца должен, вследствие простого вопроса онтологической непротиворечивости, быть гермафродитным. С другой стороны, не было никакой очевидной «естественности» в том факте, что Виракоча обладал еще одной характерной чертой Сатурна: он был носитель мельницы, — понятие, которое в Андах также имело половую характеристику.
V Словарь Ольгина 1608 года содержит следующие определения андской мельницы:
«Кутана ила туна. Жернов, верхний. Марай. Нижний жернов».
И под словом марай он записал:
«Марай или маран. Жернов, находящийся внизу, верхний [называется] уркун или туна».
Описанная здесь техника — это техника «балансирной мельницы», характерной для Анд, в которой верхний камень, туна, имеет форму луны или половины сырного круга. Это, вероятно, наиболее эффективная из когда-либо изобретенных ручных мельниц. Нижний, пассивный камень, маран, является «плоским четырехугольным камнем для помола зерна». Маран встречается на полах крестьянских домов повсюду в Андах.
Начав изучать свойства андской балансирной мельницы, туны, я весьма заинтересовался тем фактом, что этот специфический экспонат не был вращающейся мельницей. Сантильяна и Дехенд, однако, настаивали на том, что образ мельницы — от настоящих вращающихся мельниц до «ухудшенных» версий в виде простой деревянной ступки — можно встретить в самой широко распространенной из традиций в безупречном космологическом контексте. Они подробно излагают посредством примера миф чероки о людях Юга, имевших мельницу для зерна (простую ступку), из которой мука постоянно исчезала: «…хозяева нашли вора, собаку, которая «с лаем убежала к себе домой на север, рассыпая муку изо рта во время бега и оставляя позади белый след, где теперь мы видим Млечный Путь, который чероки называют по сей день «Где бежала собака».
В ранних словарях кечуа и аймара я нашел в синонимах и родственных словах, связанных мукомольной техникой, чрезвычайно устойчивые понятия о силе полового взаимного дополнения, или андрогинии. Например, в вышеприведенном определении верхнего, активного жернова, туны, Ольгин назвал как синоним слово уркун. И в кечуа, и в аймара первое значение слова урко — это самец любой разновидности животных. Мы видели употребление слова урко в созвездии самца Ламы, Уркучильяй, и в верхнем кресте диаграммы Пачакути Ямки, оркорара, или «группа мужчин или самцов животных». И точно так же, как в кечуа уркун означает «верхний жернов, это же самое определение применяется к аймарскому слову урконья. Тогда этот аспект андской балансирной мельницы как минимум отвечал свойству мельницы как космической машины в той мере, в какой он относился к «мужской» сфере. Означает ли это, что верхний, «мужской» жернов имел отношение к «отцу-небу», известному также под именем Уран, к сфере неподвижных звезд?
Мне казалось, что «мужественность», приписанная верхнему жернову, конечно, подсказывала преднамеренную проекцию осевого образа. И словари снова подтвердили мое подозрение. Например, орко, синоним туны, обозначает также на кечуа «гору». Той же символикой Тунапа Виракоча всегда описывается несущим посох. Далее, Лудовико Бертонио, автор словаря аймара 1611 года, цитируемого в настоящем исследовании, иногда записывал титул Виракочи как «Тунуу-па». В этом находится ключ к происхождению слова туна как балансирной мельницы, — изобретения, которое появилось на археологическом горизонте около 200 года до н. э., когда говорящая на аймара цивилизация вокруг озера Тйтикака — места Виракочи — начала свой расцвет. Слово туну встречается и в аймара, и в кечуа. Бертонио перечисляет:
«Туну. Верхушка большого дерева».
Ольгин дал значение на кечуа:
«Туну. Центральный опорный столп круглого дома».
Столь же быстро рассмотрение и родственных слов, и синонимов верхнего жернова обнаруживает слова для обозначения «горы», «дерева», «центрального столпа» и «мельницы», все основополагающие мифологические термины, приведенные как Элиадом, так и Сантилъяной и Дехенд в качестве образов оси небесной сферы.
В контексте андской мифологии мы уже видели использование космической горы, а также последовательного употребления архитектурных терминов как астрономических метафор. Что же касается «древа Вселенной», Балькарсель отмечал, что «поведение» гор в андской истории о ламе/потопе весьма походило на поведение мифологического древа в преданиях племен Амазонских лесов, где, конечно, горы
