Сюзан Саллиз
Дочери Луны
ПРОЛОГ
В галерее было так много народу, что посетителей впускали небольшими группами. Ретроспективные выставки обычно отличались показом небольшого количества картин. Но весть о том, что доходы от выставленных картин будут направлены в фонд помощи пострадавшим от стихийных бедствий, заставила владельцев тащить их сюда со всех концов страны. Поэтому в мертвенно-белых стенах расположенной на Бонд-стрит галереи вереница любителей живописи продвигалась весьма медленно, любуясь тремя сотнями полотен.
Пожилой человек, сидевший напротив цикла портретов под общим названием «Девушка с рыжими волосами», жадно прислушивался к разговорам клубящихся посетителей выставки.
– Восхитительно!
Это слово, наилучшим образом характеризовавшее группу портретов, чаще всего слышалось со стороны художественных критиков, когда им не хватало искусствоведческих терминов.
– Вы только посмотрите! Такое впечатление, что художник выписывал каждый волосок отдельно!
– А что вы скажете по поводу вот этой картины? Ведь это та же самая девушка, что и рядом, только более эротичная!
– А вот эту картину можно было бы назвать «Целомудрие». В ней есть какая-то чистота и непорочность…
– А вот та картина, в конце… Девушка уже не прячется за своими волосами. Художник уже знаком с нею. Очень близко знаком.
– Восхитительно!
Женщина, явно пришедшая на выставку одна и скрупулезно рассматривавшая каждую из картин, обернулась и, увидев диванчик, присела на него, облегченно вздохнув.
– Устала, все время на ногах, – объяснила она пожилому человеку.
– Понимаю, – сочувственно покачал он головой.
– А вы видели маринистов?
– Да.
– Восхитительные работы, не правда ли?
– Восхитительные, – согласился он.
– Что же касается изображенной на этой картине девушки, она как бы двуликая. Я невольно вернулась, чтобы еще раз посмотреть на эту картину.
Так они сидели вдвоем, рассматривая дюжину портретов, прислушиваясь к комментариям и время от времени улыбаясь в знак согласия.
Вскоре к ним присоединился еще один мужчина. Высокий и мощный, он выглядел так, как будто бы прожил невероятно много жизней, хотя по внешнему виду ему было не более пятидесяти.
– Нас ждет машина, Эдвард, – сказал он басом, обратившись к пожилому человеку.
– Ну и прекрасно, – отозвался тот.
Он с трудом поднялся с диванчика и оперся на трость. Улыбнувшись на прощание, он, после секундных раздумий, нагнулся к уху женщины.
– Если уж быть до конца откровенным, – тихонько начал он, – все эти портреты посвящены двум девушкам, с которыми художник был хорошо знаком. Очень хорошо знаком.
Женщина долго провожала его взглядом, после чего снова принялась рассматривать картины.
– Восхитительно, – спустя несколько минут пробормотала она.
ГЛАВА 1
Даже дожив до старости, Теренс и Эми Пэтч вряд ли бы смогли когда-нибудь добиться той степени актерского мастерства, какой, например, обладал Доналд Уолфит. Но несмотря ни на что, они, создав собственную труппу, с репертуаром, включавшим преимущественно пьесы Шекспира, кочевали по деревням и школам, что помогло им продержаться все военные годы. Летом спектакли шли на зеленой лужайке, под открытом небом, а зимой – в амбарах. Труппа под названием «Уэссекские актеры» объездила треть Англии, от захудалого Эксиура до разудалого Уилтшира, трясясь по пыльным дорогам Дорсета в переделанном шарабане и находя благодарных зрителей в тех местах, где никто никогда понятия не имел о том, что такое театр. Бродячие артисты верили в чудотворную силу своего искусства и давали представление, несмотря на частые бомбежки, нехватку продовольствия и ледяные «зрительные залы». Они никогда не унывали, прекрасно понимая, что для публики очень мало значит качество их постановок, ветхость костюмов и убогость декораций. В провинции никто никогда не слыхивал о знаменитой фразе «Представление должно продолжаться», и оно действительно всегда продолжалось, благодаря стараниям супружеской пары Пэтчей.
13 октября 1944 года в израненном войной Плимуте родились девочки-близнецы. В это время довольно успешно разворачивалась Европейская военная кампания. Над страной как будто бы нависла ободряющая, хитрая улыбка Эйзенхауэра.
Эми, в соответствии с духом того времени, тоже улыбалась, не разжимая губ, для храбрости. Она, взяв две недели на роды, вскоре намеревалась вернуться на сцену. Эми долго была вне себя, узнав о своей беременности, но, смирившись с неизбежностью, она все-таки сумела найти бесконечные преимущества нависшей над ней угрозы материнства. Совершенно неожиданно эти преимущества увеличились ровно вдвое.
