месте. Она была уверена, что хорошо подготовилась к тяжелому объяснению, но сейчас вся решимость покинула ее. С растущим волнением она всматривалась в лицо Леона, не в силах найти подходящих слов, чтобы начать этот неприятный разговор. Ей вспомнилось его пугающее поведение в игорном зале, и сердце девушки наполнилось страхом. Крепко стиснув руки, чтобы унять внезапную дрожь, Элизабет с расстановкой проговорила:
– Милорд, уверяю вас, Розалин ни в чем не виновата. Просто… просто мне было необходимо поскорее удалить ее из комнаты, а она не поняла, чего я от нее хочу. Все дело в том, что мне нужно серьезно поговорить с вами, прямо сейчас.
Он слегка нахмурился, задумчиво поглаживая подборок. Потом бросил на жену быстрый пронзительный взгляд, от которого у нее от тревожного предчувствия чуть не подкосились ноги.
– Как я понимаю, это дело настолько важно, что его нельзя отложить до более подходящего момента? – медленно заговорил Леон. – Или… самый подходящий момент как раз настал?
– Да. – Элизабет решительно выступила вперед, еще крепче сжав руки. – Видите ли, милорд, я… я совершила по отношению к вам один непростительный поступок. Я очень виновата перед вами. Виновата в том, что вообще вышла за вас замуж.
– Что? – Он сделал шаг ей навстречу, с изумлением вглядываясь в ее расширившиеся от страха глаза. – Элизабет, вы говорите, что виноваты передо мной в том, что вышли за меня замуж? Я не ослышался? Бог мой, что вы хотите этим сказать? Как вы можете быть виноваты в том, что вышли за меня замуж? Разве это не я вынудил вас согласиться на этот брак? Ну, если не я сам, так ваш отец.
– Нет, дело совсем не в этом. – Элизабет в отчаянии прижала руки к груди, с каждым мгновением ей становилось все труднее сохранять необходимое спокойствие. – Милорд, я не должна была выходить за вас замуж, потому что за две недели до свадьбы я отдалась другому человеку, – выпалила она на одном дыхании. – Я так сильно не хотела становиться вашей женой, что решилась на этот отчаянный поступок. А потом поняла, что тот, другой человек, мне совсем не нужен. И я… я решила скрыть все это и выйти за вас, чтобы никто не узнал про мой позор.
Высказав наконец все что хотела, Элизабет отступила к окну и с испугом взглянула на Леона. Она ожидала, что он набросится на нее с яростными упреками, станет клясть последними словами, может быть, даже ударит… Но ничего подобного не произошло. С минуту в какой-то растерянности Леон стоял посередине комнаты, не сводя с Элизабет потемневших от боли глаз. Потом опустил голову, коснулся ладонью лба… И, повернувшись к двери, медленно покинул комнату.
– Все кончено! – судорожно воскликнула Элизабет, бросаясь на кровать и пряча пылающее лицо в подушках. – Теперь я навсегда потеряла его уважение и любовь! Он презирает меня так сильно, что даже не снизошел до ответных оскорблений.
Глава 8
Усталость трудного дня все же дала себя знать, и Элизабет заснула, едва оказавшись в постели. Разбудила ее Розалин, будничным тоном объявив, что пора вставать, так как завтрак в норвуд-ском дворце всегда подается в десять часов. Пока Элизабет потягивалась в постели и совершала необходимый утренний туалет, горничная успела разложить на кушетке в туалетной комнате ее корсет, нижние юбки и утреннее розовое платье с длинными широкими рукавами и треугольными кружевными вставками на груди и спине.
Розалин помогла новой хозяйке одеться и со знанием дела принялась укладывать ее медные волосы в прическу «бидермейер». Элизабет украдкой наблюдала за служанкой, но та выполняла свою работу с непроницаемым выражением лица. Казалось, она и не догадывалась, что новобрачные провели эту ночь в разных комнатах. Но Элизабет понимала, что это обстоятельство едва ли может остаться тайной для прислуги. Даже если никто не видел, как Леон вечером выходил из ее спальни, все станет ясным, как только в комнату войдет горничная, которой поручено следить за чистотой постельного белья.
– Завтрак будет подан в малой парадной столовой на втором этаже, – очень спокойным голосом объяснила Розалин. – Если миледи будет угодно, я провожу ее туда. Ведь вам еще не знакома планировка дворца.
– Да, да, Розалин, пожалуйста, – торопливо пробормотала Элизабет. – И, – она на секунду запнулась, – еще раз прости меня за то, что я была так резка с тобой вчера.
– Ничего, миледи, я сама во всем виновата.
Горничная застенчиво улыбнулась, а потом вдруг бросила на маркизу долгий тревожный взгляд. Она приоткрыла рот и, казалось, хотела сказать что-то еще, но, очевидно, побоялась вызвать новый приступ гнева своей госпожи. Заметив беспокойство служанки, Элизабет грустно вздохнула. Да, конечно, Розалин уже обо всем догадалась. И наверняка обвиняет свою новую хозяйку в плохом отношении к милорду, который был так добр со всеми слугами. Что ж, ничего не поделаешь, она вполне заслужила эти обвинения.
Покидая туалетную, Элизабет бросила внимательный взгляд в зеркало. Да, надо признать, что Розалин прекрасно знает свое дело. На шелковом платье не было ни единой морщинки, волосы уложены в сложную прическу более искусно, чем это делала ее бывшая горничная. Пышные медные локоны кокетливо обрамляли виски и верхнюю часть щек, нежные цветки персикового дерева, источавшие тонкий аромат, приятно оживляли прическу. Интересно, где Розалин смогла достать живые цветы в такую холодную пору? Элизабет мучило любопытство, но спросить она так и не решилась.
Они спустились на второй этаж и прошли через анфиладу роскошно убранных комнат к самому центру огромного дворца. Малая парадная столовая представляла собой просторную светлую комнату. Стены здесь были обтянуты нежным белым шелком с едва заметными тканевыми узорами, вокруг овального стола, покрытого бледно-розовой скатертью, стояло четырнадцать стульев с золотистой обивкой. Благородный интерьер мило оживляли гирлянды из роз и тонкая позолота отдельных деталей потолка и стен. Необычным являлось наличие трех широких окон на левой стене комнаты, выходящих не на улицу, как обычные окна, а на громадную беломраморную лестницу парадного вестибюля, покрытую изумрудным ковром. Эти просторные окна зрительно раздвигали границы столовой и, должно быть, в приемные дни позволяли опоздавшим гостям не заблудиться в бесчисленных помещениях дворца. С высокого лепного потолка вестибюля свешивалась громадная хрустальная люстра, переливающаяся сотнями бликов. Итальянские статуи из белоснежного мрамора составляли изысканный контраст с экзотическими растениями в высоких мраморных вазах.
«Подумать только, если бы не мой сумасбродный поступок, я могла бы стать хозяйкой всего этого великолепия!» – с невольным сожалением отметила Элизабет. И тут же поймала себя на мысли, что не может думать о себе как о настоящей хозяйке Норвудского дворца. Но неужели это и в самом деле случится – аннулирование брака, последующий затем скандал и неминуемый позор? От волнения Элизабет пошатнулась и чуть не врезалась лбом в стекло, но тут в комнату стремительным шагом проследовал Леон,