Эти предания гласят нам: во-первых, что со словом надобно обращаться честно… — По-видимому, Салтыков цитирует здесь по памяти слова Гоголя из «Выбранных мест из переписки с друзьями»: «Обращаться с словом нужно честно» (Н. В. Гоголь. Собр. соч. в 7-ми томах, М. 1967, т. 6, стр. 218).
Если мы и видим в области печати уклонения от честного обращения с словом и от правдивого отношения к действительности, то уклонения эти принадлежат исключительно остаткам старой литературы. — Вероятно, в первую очередь здесь имеется в виду А. Ф. Писемский с его антинигилистическим романом «Взбаламученное море» (1863). Эта характеристика могла относиться и к таким литераторам 40-х годов, как М. Н. Катков, Н. Ф. Павлов, А. А. Краевский. О переменах, происшедших с ними, Салтыков писал в статье «Литературные мелочи» (см. т. 6 наст. изд., стр. 482).
…под условием уяснения тех положительных типов русского человека, в отыскивании которых потерпел такую громкую неудачу Гоголь. — Речь идет о таких персонажах второго тома «Мертвых душ», как «одаренный божескими доблестями» муж — помещик Костанжогло, откупщик Муразов, идеальная Улинька.
Мы все чего-то ждем от Валаамовой ослицы, все думаем, что именно она, а не другой кто может заговорить. — Согласно библейской легенде (Числа, XXII, 27–28), ослица Валаама однажды заговорила, протестуя против несправедливых побоев. В данном случае образ «Валаамовой ослицы» употреблен Салтыковым для обозначения дворянского общества, от которого, по мнению писателя, уже тщетно ждать новых вкладов в «рост русского человека» и русской литературы.
…представление о какой-то добродетели, над которой так язвительно и резонно смеялся Гоголь. — Имеется в виду следующее место из гл. XI первого тома «Мертвых душ»: «А добродетельный человек все-таки не взят в герои. И можно даже сказать, почему не взят. Потому что пора наконец дать отдых бедному добродетельному человеку, потому что праздно вращается на устах слово «добродетельный человек»; потому что обратили в лошадь добродетельного человека, и нет писателя, который бы не ездил на нем, понукая и кнутом, и всем, чем ни попало; потому что изморили добродетельного человека до того, что теперь нет на нем и тени добродетели, а остались только ребра да кожа вместо тела; потому что лицемерно призывают добродетельного человека; потому что не уважают добродетельного человека» (Н. В. Гоголь. Собр. соч. в 7-ми томах, т. 5, М. 1967, стр. 261–262).
Под свирелью пастушка… — Цитата из стихотворения Г. Р. Державина «Русские девушки» (1799).
Первый писатель, которому удалось возбудить в публике вкус к мужику, был г. Григорович. — Имеются в виду повести «Деревня» (1846), «Антон-Горемыка» (1847), романы «Рыбаки» (1853), «Переселенцы» (1855–1856) и др.
…несомненно было жорж-зандовское происхождение его повествований… — Имеются в виду произведения Жорж Санд, написанные в патриархально- сентиментальном духе и относящиеся к жанру «сельской повести»: «Чертова лужа» (1846), «Маленькая Фадетта» (1848), «Франсуа-найденыш» (1848) и др.
…на сцену явился г. Н. Успенский. — К рассказам Н. Успенского Салтыков откосился отрицательно и посвятил им пародию «Полуобразованность и жадность — родные сестры» («Наша общественная жизнь»: — «Современник», 1863, № I-2; см. в наст. изд. т. 6, стр. 34–36).
…единственный элемент, который был способен внести в нее живую струю… — Салтыков использует здесь выражение А. Скабического, давшее название его статье «Живая струя (Вопрос о народности литературы)» (ОЗ, 1868, № 4).
Новаторы особого рода*
Впервые — ОЗ, 1868, № 11, отд. «Совр. обозрение», стр. 33–44 (вып. в свет — 11 ноября). Без подписи. Как статья Салтыкова, но без аргументации, зарегистрирована в указателях С. А. Венгерова («Критико-биографический словарь писателей и ученых», т. IV, 1895, стр. 192 и 207), A. В. Мезьер («Русская словесность с XI по XIX столетие включительно», ч. II, 1902, стр. 25) и в комментариях Н. В. Яковлева (Письма, 1924, стр. 61). Подтверждено на основании сравнительного текстового анализа С. С. Борщевским (изд. 1933–1941, т. 8, стр. 477– 480) и, документально, опубликованным С. А. Макашиным фрагментом из рукописи воспоминаний П. Д. Боборыкина «За полвека», где сказано: «…в 1868 году там в <Отеч. записках»> была напечатана анонимная рецензия на мою «Жертву вечернюю» (автор был Салтыков)…» (ЛН, т. 51–52, М. 1949, стр. 132).
Роман П. Д. Боборыкина «Жертва вечерняя», которому посвящена статья «Новаторы особого рода», был напечатан в 1868 г. в журнале «Всемирный труд», том самом журнале, где годом ранее появилась повесть B. П. Авенариуса «Поветрие» — первая часть романа «Бродящие силы».
Салтыков считал появление и успех романов типа «Жертвы вечерней» Боборыкина или «Бродящих сил» Авенариуса прискорбным знамением времени. Эти произведения, вместе с романом М. Стебницкого (Н. С. Лескова) «Некуда» и его же повестью «Воительница», Салтыков отнес к «клубничной литературе»[66], пользующейся особым успехом и процветающей в эпохи общественных кризисов и упадка идейных интересов[67].
В такие эпохи особую силу получает «секта клубницистов», то есть «пустых и ничтожных людей», поглощенных животно-низменными интересами («безделицей»), чуждых всякой идейности.
Салтыков считает не только возможным, но и необходимым изображение «умственного и нравственного хлама человека», в том числе и «безделицы», но лишь в качестве продукта всей системы общественных отношений. В произведениях же «клубничной литературы», в том числе и в романе Боборыкина, «безделица» — «этот гнуснейший из всех современных общественных хламов» — становится предметом изображения сама по себе, «просто как хлам», а не как «признак известного общественного строя». Между тем следовало бы показать ее связь с «умирающим миросозерцанием», выяснить причины ее «исторической устойчивости». Именно так мыслил свою задачу сатирика, летописца общественных нравов Салтыков. Поэтому, например, он не ограничился лишь публицистической характеристикой типа «барыни — идолопоклонницы Приапа» в своей статье о романе Боборыкина. Этот тип Салтыков разработал в сатирическом образе «куколки», появляющемся впервые в «Господах ташкентцах» (вдова Ольга Сергеевна Персианова — «Ташкентцы приготовительного класса. Параллель первая», 1871), а затем — в «Благонамеренных речах» («Еще переписка»), «Круглом годе», «Письмах к тетеньке» (см. об этом также в комментариях C. С. Борщевского — изд. 1933–1941, т. 8, стр. 478).
В общую систему размышлений Салтыкова на тему об изображении современными беллетристами «нового человека» («Напрасные опасения», «Уличная философия» и др.) входят и его саркастические замечания в статье «Новаторы особого рода» о двух персонажах «Жертвы вечерней», призванных олицетворять авторскую моральную тенденцию, — «новом человеке» Степе [68] и «совсем уже новом человеке» Кроткове. Салтыкова возмущает идейная ограниченность и плоскость этих якобы новаторов, тоже «новаторов особого рода», в сущности же — не более как пропагандистов «теории азов». Принципиальная неприемлемость для Салтыкова этой теории заключалась в убеждении ее сторонников, будто «возрождения» (в данном частном случае речь шла о возрождении «жертв общественного темперамента») можно достигнуть, «нимало не касаясь общественного строя».
В неприятии «теории азов», по-видимому, кроме всего прочего, заключен полемический намек на одну деталь тургеневской трактовки «нового человека» в лице Базарова. Один из пунктов «нигилистической» концепции Базарова как раз в том и состоял, что «сперва надо азбуке выучиться и потом уже взяться за книгу, а мы еще аза в глаза не видали».
В отрицательной характеристике «теории азов» скрыта также, может быть, принципиальная полемика с некоторыми положениями статьи «Письмо провинциала о задачах современной критики», напечатанной анонимно в третьей книжке «Отечественных записок» за 1868 г.[69] (автором ее был П. Л. Лавров[70]). С целью «разогнать ту тяжелую мглу,
