которая лежит на современной мысли», Лавров предлагал «учить с азов». «В присутствии общего индифферентизма, повальной неохоты мыслить и недоверчивой администрации по делам печати, — говорилось далее в «Письме провинциала», — надо себе определить возможное из требований жизни, отказаться без дальней думы от невозможного, отказаться от приемов и вопросов, теперь не достигающих цели, и затем смело и неуклонно, опираясь на закон, на чувство человеческого достоинства и на крепкое убеждение, идти в избранном направлении, осуществляя свою программу, борясь за прогресс, за истину, за жизнь». Возможно, что в этих тезисах Салтыков усмотрел ограничение задач передовой общественной деятельности, призыв к «возрождению посредством азов», программу узкого практицизма. Характерно, что именно в таком духе, но с положительным знаком, «Письмо провинциала» было истолковано журналом «Дело». Автор «Внутреннего обозрения» в № 12 «Дела» за 1868 г. П. Гайдебуров полностью поддержал идеи «Письма провинциала», а в салтыковских «Признаках времени» (ОЗ, 1868, № 8; впоследствии — «Литературное положение») и «Напрасных опасениях» (ОЗ, 1868, № 10) увидел иное понимание задач литературы и критики, нежели в «Письме» Лаврова. Возлагая вину за состояние современной литературы на публику, Салтыков будто бы предлагал сложить руки и ждать, когда публика «поумнеет и разовьется». И далее в довольно резких выражениях П. Гайдебуров отказывал «Письмам о провинции» Салтыкова в практическом значении хотя бы потому, что «они написаны до такой степени тяжелым языком и в таких отвлеченных выражениях», что попросту непонятны.
Много лет спустя, упомянув в своих воспоминаниях, что «Жертва вечерняя» доставила ему «успех скандала», Боборыкин в то же время возражал против того толкования романа, которое дал Салтыков. «Меня поддерживало убеждение в том, — оправдывался он в книге «За полвека», — что замысел «Жертвы вечерней» не имел ничего общего с порнографической литературой, а содержал в себе горький урок и беспощадное изображение пустоты светской жизни, которая и доводит мою героиню до полного нравственного банкротства»[71]. Как бы предвидя такого рода возражения, Салтыков парировал их, заключив свою статью следующим утверждением: хотя Боборыкин и желает быть моралистом, носители моральной тенденции автора «лишены всякой жизненности» и занимают в романе «относительно ничтожное место».
Салтыков и в дальнейшем относился к творчеству и теоретическим (по поводу «экспериментального», натуралистического романа) высказываниям Боборыкина в общем неодобрительно, хотя несколько произведений автора «Жертвы вечерней» и было опубликовано в 70-х годах в «Отеч. записках» (в том числе уже в 1870 г. роман «Солидные добродетели»). Воспоминания Боборыкина о Салтыкове см. в книге: «М. Е. Салтыков-Щедрин в воспоминаниях современников», М. 1957; там же комментарий С. А. Макашина, посвященный взаимоотношениям Салтыкова и Боборыкина.
Могут ли представлять для литературы достаточный интерес биографии пустых и ничтожных людей?.. в последнее время… заметна была наклонность разрешить его <этот вопрос> скорее в отрицательном, нежели в утвердительном смысле. — По-видимому, подразумевается беллетристика журнала «Дело», в частности, романы Шеллер-Михайлова (см. в наст. томе рецензию на «Засоренные дороги» и «С квартиры на квартиру» А. Михайлова).
…последние гибнут непосредственно под грубыми, почти механическими ударами судьбы… — Салтыков говорит о трагической участи «борцов с бессознательностью», русских революционеров, погибавших жертвами репрессий.
…первые… гибнут в своих детях… — Одна из постоянных тем салтыковского творчества, впервые еще иронически намеченная в следующих словах сентябрьской за 1863 г. хроники «Нашей общественной жизни»: «Каплуны… начинают подозревать, что в собственных их недрах завелось какое-то растлевающее начало, что собственные их дети, молодые каплунята, перестали ходить к обедне, не признают властей и надругаются над священным правом собственности» (см. т. 6 наст. изд., стр. 141–142). Этой теме были посвящены позднее рассказы «Непочтительный Коронат» («Благонамеренные речи»), «Больное место» («Сборник») и др.
…Домбрович… развивает эстетические наклонности своей пациентки, давая ей читать «Liaisons dangereuses», «Mon noviciat» и других классиков — По рекомендации Домбровича героиня «Жертвы вечерней» читает роман Шодерло де Лакло «Опасные связи» (в романе Боборыкина названный «Liaisons amoureuses» — «Любовные связи»), а также предельно откровенную «Исповедь» Ж-Ж. Руссо («Les confessions de Jean Jeacques»).
Soupers à la régence — оргии в Пале-Рояле, резиденции Филиппа II Орлеанского — регента Франции при малолетнем Людовике XV (1715–1723).
Литература на обеде*
Впервые — ОЗ, 1868, № 11, «Современное обозрение», стр. 163–175 (вып. в свет — 11 ноября). Без подписи. Авторство Салтыкова аргументировано С. С. Борщевским (изд. 1933–1941, стр. 480–483). Без упоминания имени Салтыкова и без аргументации статья приписана ему в полемической брошюре М. А. Антоновича и Ю. Г. Жуковского «Материалы для характеристики современной русской литературы», СПб. 1869. На стр. 192 брошюры сказано по поводу окончания «Литературы на обеде», что статью эту написал «тот же рецензент», которому принадлежит отзыв на сборник Д. Д. Минаева «В сумерках».
Подтверждение правильности атрибуции, предложенной С. С. Борщевским, содержится, по-видимому, во внутриредакционном письме Г. З. Елисеева, относящемся к «Литературе на обеде», к подготовке статьи к печати. «И Панютин и Марков, — писал Елисеев, — названы в фельетоне Незнакомца поименно. Следовательно, мы не только имеем право, но должны назвать их. Иначе Скарятин обидится. Когда же будут названы все, двум первым обижаться нечем. Разве что перлами названы. Тогда лучше перл заменить другим словом. — А без имен, умолченных нами по доброй воле, интенция будет казаться неблаговидною. Таково мое мнение, которое предоставляю решать Вам самим. Я же, к вышесказанному, еще прибавлю, что для журнала самое худшее подозрение — подозрение в кумовстве. Ваш Елисеев». Письмо это, опубликованное в «Лит. наследстве» (т. 51–52, М. 1949, стр. 248–249) как письмо к Некрасову, на том лишь основании, что оно сохранилось в его бумагах, почти несомненно обращено к Салтыкову, и именно к Салтыкову как автору «Литературы на обеде». В качестве редактора публицистического отдела «Отеч. записок», по которому «проходила» статья, Елисеев имел право сделать свои замечания и затем «предоставить» их решение автору. Но он не мог, конечно, избрать такую форму — «предоставляю решать Вам самим» — по отношению к Некрасову, как ответственному редактору журнала. Кроме того, известно, что Некрасов не вмешивался, за редчайшими исключениями, в конкретное редактирование отдела, который вели Елисеев и Салтыков.
Восьмого октября 1868 г. состоялось открытие двух участков Орловско-Витебской железной дороги (Витебск — Смоленск — Рославль) На торжественном обеде, данном по этому случаю в Смоленске администрацией дороги, во время речи реакционного публициста В. Д. Скарятина присутствовавшие устроили скандал, усиленно комментировавшийся в печати. Их возмущение вызвали выступления Скарятина в газете «Весть» с критикой справа правительственных реформ, его примирительное, по их мнению, отношение к полякам. Отражая взгляды наиболее закоренелых крепостников, недовольных реформой, Скарятин доказывал, что отмена крепостного права привела к нищете и разорению, что новые принципы «трудно совместить с монархическим порядком вещей» (см., например, «Весть», 1868, № 122 от 1 ноября). Затрагивая польский вопрос, защищая прежде всего сословные интересы, Скарятин осуждал нападки на поляков-помещиков, утверждения Каткова о «польской интриге» как о причине всех зол. Такая позиция встретила резкие возражения в ряде реакционных изданий (см., например, «Московские ведомости», 1868, № 156 от 18 июля, № 168 от 3 августа; «Москва», № 153 от 13 октября, № 154 от 15 октября; «Русский инвалид», № 303 от 5 ноября). Она определила и скандал в Смоленске, обструкцию, устроенную Скарятину смоленскими «либералами» и «патриотами», единомышленниками Каткова. Не случайно «Московские ведомости» рьяно поддержали устроителей скандала.
