…молодцы из Охотного ряда, сотрудники с Сенной площади… — Торговцы (хозяева и приказчики) двух известных столичных рынков, в Охотном ряду в Москве и на Сенной площади в Петербурге, активно сотрудничали с полицией в подавлении студенческих и других демонстраций и манифестаций 80-х годов. Впоследствии они упрочили за собой постыдное имя «охотнорядцев» для обозначения погромщиков и хоругвеносцев реакции в социальных низах.
«Торжествующая свинья…» — Как всегда у Салтыкова, образ «торжествующей свиньи», порешившей «сожрать» «правду», наделен большой силой обобщения, в данном случае обобщения политической и общественной реакции. В таком значении этот образ сразу же получил широкое распространение в обществе и печати. «Торжествующая свинья» — не миф и не фантазия, — писала газета «Порядок». — Имя ей — легион… » «В ней все типично…» («Порядок», СПб. 1881, 27 мая, № 144). «Царство торжествующей свиньи» — обозначает один из современников-революционеров всю полосу глубокой реакции 80-х годов (<П. Ф. Николаев>, Очерк развития социально- революционного движения в России… Нелег. изд., Казань, 1888). Вместе с тем Салтыков вводит в комментируемый текст ряд сигналов для узнавания исходного смысла образа «торжествующей свиньи»: «свиное хрюкание у московского корыта», «московские газетные трихины» и др. Это очевидные намеки на послепервомартовскую реакционную печать и литературу, ближайшим образом на «Москов. вед.» Каткова и, отчасти, «Русь» И. Аксакова. Отклики обеих газет на события 1 марта 1881 г. достигли не только предела реакционности. Они были исполнены прямыми политическими угрозами по адресу всех инакомыслящих, в первую очередь петербургской либеральной печати. «То, что они зовут «либерализмом», — инсинуировали «Москов. вед.», — по-русски зовется звонким словом измена — измена своему народу…» Об «изменниках своего народа, свивших гнездо в С.-Петербурге», — пишет, со своей стороны, «Русь». Послепервомартовские статьи этих газет, особенно первой, пестрят такими «оценками» литераторов противостоящего лагеря, как «пагубные силы», «русские из Панургова стада», «вражеская крамола», «революционная сволочь» и т. д.[333] (см. также в «Дополнительных письмах к тетеньке»: «Сколько раз, скажете Вы, ты сам дискредитировал современную литературу… Кто познакомил публику с «Помоями», кто изобразил «Торжествующую свинью»?» — наст. том, стр. 523). Для современников исходный и ближайший смысл образа «торжествующей свиньи» был ясен. «Очерк Щедрина, — писал один критик в отзыве на гл. VI, — симпатичен каждому, начиная с молодежи и кончая нашею либеральною печатью, так как и она в обидчике («Торжествующей свинье») может видеть своего противника — «Московские ведомости» (Л. Симонова, От журнала к журналу. «За рубежом» Н. Щедрина. — «Улей», СПб. 1881, 28 мая, № 104, стр. 1). В сцене с «Торжествующей свиньей», — читаем в статье другого критика, — необыкновенно зло обрисовывается «истинный характер тех инквизиторских вопросов, с которыми обращались из Москвы к либералам в недавние смутные и тревожные дни» («Неделя», СПб. 1881, 24 мая, № 21, стр. 727). Катков счел невозможным оставить выступление Салтыкова без ответа. Он напечатал в своей газете статью, специально посвященную VI и VII главам «За рубежом», предельно грубую по отношению к Салтыкову («бессмысленное бормотание», «дикий сумбур», «сатирик более мычит, ревет и хрюкает, чем говорит…» и т. д.) (M. H. Катков, В мире курьезов. — «Москов. вед.», 1881, 14 июля, № 193, стр. 4–5). Оппозиционная печать единодушно расценила выступление Каткова как саморазоблачение «Москов. вед.» в отношении таких салтыковских иносказаний, как «литературные клоповники», «торжествующая свинья» и др. «Катков уносит своих солидных читателей, — писал один из критиков, — в легкомысленный «мир курьезов», чтобы принять облик наивности и непонимания по поводу последней сатиры Щедрина» («Порядок», СПб. 1881, 19 июля, № 196 («За неделю»). В заключение можно высказать предположение, что исходный смысл эпитета «торжествующая свинья» связан с манифестом нового царя о незыблемости самодержавия. Опубликование манифеста 29 апреля явилось действительно торжеством всех реакционных сил общества. «Теперь мы можем вздохнуть свободно, — писали те же «Москов. вед.». — Конец малодушию; конец всякой смуте мнений! Перед этим непререкаемым, перед этим столь твердым, столь решительным словом монарха должна наконец поникнуть многоглавая гидра обмана…» и т. д. («Москов. вед.», 1881, 30 апреля).
Le général Capotte. — Слово capote (пишется с одним «t») значит по-французски «солдатская шинель». Салтыков пользуется этим словом, превращенным в сатирическую фамилию, в переносном смысле, равнозначным русскому выражению (введенному Салтыковым же) «гороховое пальто», то есть шпион, осведомитель. В сатирическом жизнеописании Капотта Салтыков использовал ряд черт из биографии международного политического сыщика-авантюриста 60-80-х годов полковника Этьена де Будри младшего, действительно дальнего родственника Марата, сотрудничавшего одновременно с русской и французской полицией и жившего в 70-х годах в России.
…мужика расковать, а заковать интеллигенцию… — Орест Миллер замечает по поводу этого места: «Капотт, надо думать, имеет при этом в виду иронически оппонировать Достоевскому, который в предсмертном своем «дневнике» именно нашей интеллигенции и влагает в уста стих: «А мужика опять скуем!» (Орест Миллер, Русские писатели после Гоголя, ч. II. СПб. 1886, стр. 197). Цитата из «Дневника писателя за 1881 год» Ф. М. Достоевского (вышел в свет в начале февраля) приведена не точно. В источнике: «А народ опять скуем!»
Цензор Красовский — Бируков — Фрейганг… — соединены в одну фамилию имена трех цензоров николаевского царствования.
«Но что вы скажете о Гамбетте и о papa Trinquet? не воссияют ли они?» — Алексис-Луи Тренке, рабочий, по профессии сапожник, видный участник Парижской коммуны, после ее разгрома был сослан на каторгу в Нумею. В июне 1880 г. социалисты парижского избирательного округа Père Lachaise демонстративно избрали в муниципальный совет «каторжника» Тренке. Выборы были произведены под знаком кампании за амнистию коммунаров при яростном сопротивлении республиканской партии и ее вождя Гамбетты. Кампания увенчалась успехом. Закон об амнистии был обнародован 11 июля 1880 г. Вернувшийся в январе 1881 г. с нумейской каторги Тренке заявил своим, торжественно встретившим его, избирателям: «Я стою за республику», но еще больше за революцию! Граждане, в стране нашей ничего не изменилось, и все предстоит сделать; да здравствует революция!»
…Иван Непомнящий… — одно из обозначений трудового крестьянства у Салтыкова.
VII. Заключение*
Впервые — ОЗ, 1881, № 6 (вып. в свет 17 июня), стр. 545–570.
Сохранилась рукопись фрагмента главы, соответствующая тексту от абзаца: «В смысле свободы мышления…» — на стр. 222, до фразы-абзаца: «Через десять минут мы были в Кёльне» — на стр. 280.
Главнейшие варианты рукописного текста:
Стр. 223, строка 3. Вместо: «заковать в кандалы» — в рукописи: побить каменьями.
Строка 9. Вместо: «перед домашним обыском» — в рукописи: перед гильотиной.
Строка 11. Вместо: «какая трель всенародно раздается из любого литературного клоповника» — в рукописи: какую трель всенародно отбивает любая изъеденная трихинами свинья!
Строка 18. После: «злодейских замыслов» — в рукописи: Ах, свинья, свинья! и откуда у тебя этот решительный тон взялся!
Строка 23. Вместо: «становится жутко, потому что хлевные идеалы… беззастенчивою рукой» — в рукописи: становится жутко и страшно при одной мысли таких перспектив.
