ему придется зачислить в исключительные. Хотя почему на полу валяется великое множество пустых бутылок — это он понять мог, а вот почему между ними, на небольших ковриках, покоятся в различных позах сразу три молодые африканки — этого он понять не мог. Если это был подарок вождя местного племени — то слишком уж щедрый.
Как только самолет, в котором Отто оказался единственным пассажиром, поднялся в воздух, он тотчас же попал в какой-то странный вихрь, а затем за иллюминатором стало темно, как ночью. Скорцени попытался достучаться до пилотской кабины, однако дверь была закрыта и оттуда никто не отвечал. Впрочем, продолжалась эта чертовщина недолго, уже через каких-нибудь полчаса этот тихоходный с виду самолетик оказался на льдине у антарктического островка, с которой его сняли моряки из субмарины «Атлантис».
Но, прежде чем сесть в шлюпку, которая должна была переправить его к субмарине, Скорцени увидел зависшую невдалеке, над материком, странную машину, очень похожую на дисколет Шернера, и понял, что именно этот дисколет в какие-то считанные минуты перебросил его самолетик за сотни километров от африканского побережья.
Подводно-подземный — как называл его командир Атлантиса капитан Блэк — порт представлял собой огромный грот, вода в котором никогда не замерзала. Ярко освещенные причалы его мало чем отличались от обычных причалов любого из германских портов. Единственным отличием служило то, что возле них были пришвартованы только субмарины и ни одного надводного судна, кроме разве что двух маленьких портовых катерков, рассчитанных на передвижение в пределах акватории.
— Четыре из этих субмарин — наши, рейх-атлантидовские, остальные — из «Фюрер-конвоя», — объяснил вице-адмирал Готт, лично прибывший в порт, чтобы встретить Скорцени, официально явившегося сюда в роли инспектора рейхсканцелярии. — Порт у нас более-менее благоустроен: гостиница, три кабачка, с очень ограниченными порциями еды и еще более ограниченным отпуском спиртного, кинотеатр. Всю остальную территорию еще только обустраиваем.
Пока их гусеничный вездеход взбирался на некое подобие подземного перевала, Скорцени постепенно настраивался на то, что он увидит мрачные узкие штольни, наподобие тех, которые уже пришлось видеть в подземном центре «Дора». И каково же было его удивление, когда с высоты перевала ему открылась огромная долина, освещенная неярким, но все же довольно мощным светом, который непонятно откуда исходил, и посреди которой протекала извилистая речушка, водопадно уходящая куда-то в глубины материка. И здесь уже произрастал небольшой лесок, а в распадке между холмами высились несколько многоэтажных зданий, в одном из которых и находилась администрация Рейх-Атлантиды.
— Энергией нас одаривают соседи, атланты, — старательно относился к своей роли гида вице- адмирал. — Видите вон тот, уходящий в «небеса», туннель? Мы называем его «входом в рай», куда нас, простых смертных германцев, пока что не пускают грехи. Так вот, в конце этого туннеля, которого никому еще преодолеть не удалось, — начинается Страна атлантов. В свое время, еще в 1939 году, там побывал фон Риттер, однако, скованный клятвой, он почти не распространяется о своем визите. Впрочем, все, что мы имеем право знать об этой Стране атлантов, мы знаем из фильма, который они нам дали и который мы прокручиваем для каждой вновь прибывшей команды. То, что мы там видим, действительно напоминает библейский рай. И фон Риттер утверждает, что это не бутафория; он видел всю эту красоту собственными глазами.
— Это верно, я знакомился с его секретным отчетом.
— У меня тоже состоялась встреча с одним из этих атлантов, который назвался Консулом. Он побывал здесь, осмотрел и наш жилой поселок, и промышленный центр, который мы разместили вон за тем перевалом и где уже работают три завода, и сказал: «У вас есть тепло, есть вода, есть руда и есть идея. Этого вполне достаточно, чтобы сотворить для элиты своего народа такой же подземный рай, какой сотворили атланты. Здесь вы защищены от враждебных соседей, от капризов погоды, от землетрясений, ливней и ураганов. Расширяйте свое жизненное пространство, осваивайте новые технологии и новые энергии и сотворяйте нового арийского сверхчеловека».
— Вот только делиться с вами техническими открытиями и новинками они не торопятся?
— И, очевидно, не будут делать это до тех пор, пока мы не порвем связь с рейхом и не научимся выживать самостоятельно, не нуждаясь в постоянных поставках из наземного мира.
А потом, сидя в небольшом уютном кинозале, они смотрели фильм, подаренный барону Консулом Внутреннего Мира. Ярко залитые лучами искусственного солнца луга, пирамидальные, из стекла и еще какого-то материала, похожего на вулканический туф, здания; электростанции, которые не требуют ни мощи гидротурбин, ни традиционного земного топлива; дисколеты и какие-то сигароподобные самолеты; рослые красивые мужчины и женщины в одинаковых одеждах и приблизительно одного возраста.
— Да они и умирают там молодыми, прожив около пятисот лет! — возмущенно объяснил фон Готт, словно этим своим нестарческим долголетием атланты нанесли ему личное оскорбление.
— Вы знаете, что мы уже создали несколько баз в Южной Африке и Южной Америке, на которых ваши люди смогут отдыхать, как бы возвращаясь при этом к обычной земной жизни?
— Это хорошо, но нам категорически запрещено покидать Рейх-Атлантиду. Отсюда могут уходить только моряки «Фюрер-конвоя», но они, в свою очередь, не имеют права пересекать тот перевал, который пересекли мы с вами, то есть они не имеют права покидать пределы портового городка. Так что на этих ваших базах мы, возможно, сумеем побывать только после окончания войны. Кстати, что там, в рейхе, происходит? Только честно. Моряки «Фюрер-конвоя» ни о чем не рассказывают. И это уже запрет фюрера.
Вместо ответа Скорцени достал из своего портфеля небольшой моток кинопленки и предложил Готту и подошедшему к ним фон Риттеру просмотреть ее. Скорцени знал, что все пятнадцать минут этого документального фильма — это пятнадцать минут ужаса: бомбардировки; заснятые с воздуха руины городов, отдельных заводов и портов; военные госпитали, заполненные ранеными и искалеченными людьми; похороны, старики и мальчишки — в роли последних защитников рейха…
— Что вы нам привезли, Скорцени?! — вскипел очень постаревший, с пепельно-серым лицом, фон Риттер. — Мы не сможем, мы не имеем права показывать солдатам нашего гарнизона такие пораженческие фильмы!
— Наоборот, — жестко молвил обер-диверсант рейха. — Я только для того и привез этот фильм, чтобы каждый из ваших людей сумел десятки раз просмотреть его и четко уяснить, что ему нечего стремиться сейчас в Германию. Что в Германии — это сущий ад, а вот Рейх-Атлантида, при всей ее временной неустроенности, это все-таки рай. И, наверное, правы атланты, запрещающие вам покидать этот Внутренний Мир. Чем скорее вы забудете о том, как выглядит мир наземный, тем легче вам будет смириться со своей судьбой рейх-атлантов.
Готт еще как-то держал себя в руках, а фон Риттер, как главный идеолог, которого здесь называли рейх-атлатным Геббельсом, был в шоке.
— Кстати, — нашел способ вывести его из этого состояния Скорцени, — что случается с теми из вас, кто все же пытается нарушить обет, данный атлантам, и покинуть Рейх-Атлантиду? Ведь были же такие попытки?
— Те, кто пытается пройти в рай атлантов, — объяснил фон Готт, — просто погибают на границе, которая нам определена. Причем причина смерти нам не ясна. Те же, кто пытается пробраться на подводную лодку и уйти вместе с ее командой, после выхода из «Базы-211», как правило, пускают в ход свое личное оружие или же сходят с ума и ведут себя так, что подводники вынуждены пристреливать их, а то и просто выбрасывают, при всплытии, за борт. То есть из этого следует, что все мы, в этом подземелье сущие, оказываемся каким-то образом меченными и за нами каким-то образом следят.
— Стреляются или сходят с ума… — вслух поразмыслил Скорцени. — Причем делают это, не видя перед собой явного врага и не чувствуя явной угрозы. Надо бы этот метод изучить.
— Но эта афера с Рейх-Атлантидой может закончиться тем, что мы все здесь постреляемся или посходим с ума! — заорал фон Риттер. — Сделайте что-нибудь, Скорцени! Проведите переговоры с этим Консулом, с их Правителем Внутреннего Мира! Вытащите нас отсюда!
Скорцени долго и молча выслушивал его, а затем совершенно спокойно спросил:
— Вы давно пользовались своим личным оружием, господин контр-адмирал?
