Элбрайн сидел, прислонившись к корню дерева в очередной импровизированной пещере для общения с Оракулом. Его слова в полной мере соответствовали действительности. Здесь, далеко на севере, не было даже самых маленьких человеческих поселений, и весь мир, казалось, внезапно расширился, не имея границ, не имея конца; это действовало угнетающе. До Барбакана оставалось не больше дня пути, и горы занимали всю северную часть неба, заставляя людей чувствовать себя маленькими, затерявшимися в этой необъятности.
— Я испытываю сложные чувства, — продолжал Элбрайн. — Тревожусь за нашу безопасность — и не только в смысле угрозы со стороны врагов, но и потому, что даже просто выжить в этой местности может оказаться нелегким делом. И в то же время я странным образом чувствую себя здесь свободнее, чем где- либо. Вот когда в полной мере пригодится все, чему меня обучали эльфы. Здесь, далеко на севере, любая ошибка может оказаться роковой, и это заставляет меня быть чрезвычайно бдительным, быть все время настороже. Это хорошо, это то, что надо. Пока мне страшно, я буду жить.
Да, такова ирония судьбы, улыбнулся Элбрайн. Пока мне страшно, я буду жить.
— Если у людей есть выбор, большинство из них предпочитает жить в роскоши, в окружении слуг и наложниц. В этом их ошибка. Здесь, когда опасность подстерегает меня на каждом шагу, я в десять раз острее ощущаю жизнь, чем любой из них. А если учесть, что для меня значит Пони — и, надеюсь, что я тоже много значу для нее, — то я во всех смыслах гораздо счастливее их. Вот она, разница между удовлетворением физического желания и подлинной любовью, между слиянием и похотью. Может быть, дорога вскоре приведет меня к гибели, но сейчас, испытывая чувство редкостного единения между собственной душой и природой, я живу полной жизнью, и это ощущение несравнимо ни с чем, что мне приходилось переживать до сих пор.
Вот почему я не жалею, что предпринял этот поход, дядя Мазер, и не жалею, что вместе со мной отправились кентавр и Эвелин, Паулсон, Бурундук и, конечно, Пони. Жаль только, что с нами нет Джуравиля, что долг заставил его покинуть нас.
Сцепив руки и положив на них подбородок, Элбрайн задумался, глядя на образ в туманной глубине зеркала. Все так и есть, как он сказал; он, конечно, ненавидит смерть и страдание, но не может отрицать, что сейчас испытывает взволнованное возбуждение, ощущение правоты своего дела и надежду на то, что сможет изменить положение в мире.
Вглядываясь в лицо Мазера, он пытался увидеть на нем улыбку или выражение неодобрения, чтобы понять, правильна ли его оценка или она представляет собой всего лишь увертку, помогающую не впасть в отчаяние. И он увидел наползающую из глубины зеркала тень. Элбрайн вздохнул; наверно, дядя Мазер все же не согласен с ним, считает, что его доводы — лишь попытка самооправдания. Но нет, внезапно понял он. Это было что-то, не имеющее отношения к дяде Мазеру, не зависящее от него. Это темное облако имело совсем другое происхождение — такое мрачное, такое…
Элбрайн резко выпрямился, глядя в зеркало.
— Дядя Мазер? — спросил он, чувствуя, что по всему телу побежали мурашки.
Холод, тьма, воплощенная смерть.
Мысли закружились в бешеном водовороте. Что происходит? И внезапно он понял. Только одно создание могло нести в себе такой мрак. Что это? Дядя Мазер посылает ему предостережение с того света? Или магия Оракула создала эту связь? Ответа Элбрайн не знал, да, впрочем, это и не имело особого значения. Зато одно он знал совершенно точно — демон ищет его или, точнее говоря, их, обшаривая своим потусторонним взглядом весь мир.
Страх холодными тисками сжал сердце Элбрайна. Выходит, использование Оракула помогает врагу определить их местонахождение? Он вскочил, ударившись головой о корни и потолок пещеры, бросился к зеркалу и положил его на землю, прервав связь. Завернул зеркало в одеяло, выбрался на солнечный свет и окликнул Эвелина.
Демон вытащил из потока расплавленной лавы свое новое творение — мерцающее копье — и поднял его высоко над головой.
— Глупцы! — рассмеялся он.
Копье было предназначено для того, чтобы найти и уничтожить этих жалких людишек, мечтающих добраться до Аиды. Оно несло в себе указание места, где демон обнаружил магию, которую использовали эти люди, и мощь самого Бестесбулзибара, мощь преисподней.
Он окликнул Тогул Дека, вожака своих охранников, закованных в броню великанов.
Как только тот появился, демон протянул ему сверкающее копье.
Тогул Дек заколебался, чувствуя исходящие от копья жар и магическую мощь.
Бестесбулзибар недовольно заворчал, и Тогул Дек, которого его господин пугал больше, чем раскаленное копье, без дальнейших колебаний взял дьявольское оружие, вздрогнув, когда оно коснулось его руки.
Выражение страха на лице великана сменилось удивлением — копье на ощупь оказалось холодным.
— Возьми десятерых, — приказал Бестесбулзибар. — Сюда пробираются люди. Копье укажет вам путь.
— Мой Король хочет, чтобы их доставили живьем? — пролаял великан.
Это предположение заставило демона усмехнуться; жалкие людишки не стоили, чтобы тратить на них время и энергию.
— Мне нужны их головы, — приказал он. — Остальное можете съесть сами.
Великан топнул ногой, развернулся и пошел отбирать десятерых из числа охранников.
Демон вернулся к лавовому потоку и снова опустил в него когтистую руку, чувствуя мощь магии и думая о тех днях, когда миром будет править тьма.
— Какой же я дурак! — воскликнул Эвелин, пряча лицо в пухлых ладонях.
— Ну, что такое опять? — требовательно спросила Пони.
У них нет времени на сомнения и переживания. При любом изменении ситуации надо действовать без промедления, а корить себя за прошлые ошибки не имеет смысла.
— Я должен был догадаться, что демон будет разыскивать нас, — ответил Эвелин.
— С какой стати ему нас разыскивать? — заметил Элбрайн. — Может, это всего лишь предостережение Оракула. С тех пор как мы отправились в путь, нам встретилась одна-единственная группа гоблинов. Откуда Бестесбулзибару…
— Не произноси это имя в такой близости от его дома! — воскликнул Эвелин. — Старайся даже не думать о нем!
— Может, эти предосторожности уже не помогут, — сказал Элбрайн.
— Ты хоть теперь установил защиту? — спросил кентавр.
Эвелин кивнул. Используя оставшийся от Квинтала солнечный камень, он создал вокруг них защитное поле. Для него, искусного в обращении с магическими камнями, это оказалось совсем нетрудно; он мог поддерживать защиту сколь угодно долго, работая при этом и с другими камнями.
А ведь это следовало сделать гораздо раньше, только сейчас понял он; сразу же, как только они покинули местность рядом с Дундалисом.
— Тупица! — проворчал Паулсон, угрожающе глядя на монаха, и с негодующим видом умчался прочь.
Элбрайн без труда догнал его, взял за руку и отвел подальше от лагеря, укрывшегося за стеной сосен и елей, туда, где никто не мог им помешать.
— Почему-то раньше ты ни словом не обмолвился о том, что нужно установить защиту, — сказал Элбрайн.
— Я не колдун, — ответил Паулсон. — И даже понятия не имел, что такая штука существует.
— Тогда нужно радоваться, что Эвелин здесь и может помешать демону увидеть нас.
— А если этот проклятый демон уже знает, где мы? — Паулсон нервно оглянулся по сторонам.
— Мы затеяли трудное дело, и не стоит никого обвинять, — жестко сказал Элбрайн.
Паулсон устремил на него долгий взгляд и в конце концов немного успокоился. Его натуре больше
