Кадайль сочла благоразумным промолчать. Отказ мог быть воспринят как оскорбление, а благосклонность — как повод для дальнейших ухаживаний. Она лишь крепче сжала руку мужа и повела его в ворота. Каллен с осликом Дулли вошли следом.
Ни один из городов, в которых им довелось побывать, по темпу жизни не мог сравниться с Палмаристауном. В отличие от многих поселений, расположенных между Прайдом и Делавалом, он находился вдали от мест сражений, и потому раненые с оторванными конечностями, чей вид являл собой суровое свидетельство жестокой действительности, были здесь в диковинку. При этом Палмаристаун находился в центре военных событий, ибо служил перевалочным пунктом для воинов лорда Делавала, которые здесь пересаживались на корабли, чтобы отправиться через залив Короны в отдаленную восточную область, прозванную Ногой Богомола. В этом городе война была реальностью, но очень отдаленной, не более чем темой оживленных бесед на каждом углу и в каждой таверне, но без изувеченных тел и оторванных рук и ног.
Поэтому появление на улицах калеки Брансена сопровождалось всеобщим возбуждением и желанием выказать участие. Молва настолько опередила нашу троицу, что горожане уже издалека посылали им поклоны и приветствия.
На одном из постоялых дворов они сняли комнату — инвалиду войны ее уступили без долгих торгов за полцены, — и отправились искать конюшню, куда можно было бы продать Дулли, повидавшего на своем веку столько дорог. Но слухи распространяются мгновенно, так что не успели наши герои дойти от гостиницы до почтовой станции, чтобы пристроить туда осла, как к ним, улыбаясь, подошел молодой абелийский монах.
— Здравствуйте, друзья мои, — обратился он к ним таким приветливым тоном, что Каллен и Кадайль подозрительно переглянулись.
Они не ожидали подобной услужливости и благодушия от абелийца.
— Мне сказали, этот бедный человек жестоко пострадал на службе у владыки Делавала, да приведет блаженный Абель его на царствование, — продолжал монах.
— Да, его ранили в сражении с войском Этельберта, к югу от Делавала, — отвечала Каллен, и ее голос дрогнул, выдавая растущее опасение, что обман вот-вот раскроется.
— Я брат Фатуус из часовни Дорогих Воспоминаний, — представился священник и почтительно поклонился. — Отец Мальскиннер поручил мне отыскать среди обыкновенных людей этого героя и предложить… — Не договорив, он достал из кисета четыре серых гематита.
— Вы хотите подарить исцеление моему бедному зятю? — спросила Каллен, благодарно кивнула и взяла Брансена за руку. — Его ранение ужасно.
— Воистину, — ответил Фатуус и, отступив в сторону, наклонился, чтобы рассмотреть спину калеки. — Я могу судить лишь по тому, как он двигается, ведь самой раны еще не видел.
— Ее долго лечили, но последствия остались, — объяснила Кадайль.
— Копье?
— Нет.
— Меч?
— Нет, — ответила Кадайль.
Монах поморщился, подозревая что-то неладное.
— Кинжал? — предположил он снова.
— Дубина, — решила рискнуть Кадайль. — Его с размаху огрели по спине. Так он рассказывал. С тех пор муж едва чувствует ноги и даже заикаться стал.
Абелиец кивнул и принял задумчивый вид, как будто ему что-то стало яснее.
Кадайль заметила, как мать закусила губу, чтобы скрыть усмешку.
— Вы позволите? — спросил брат Фатуус, протягивая руку с горсткой гематитов.
— Пожалуйста, брат, — отозвалась Кадайль, поцеловала Брансена в щеку и отошла.
Фатуус стал нараспев молиться блаженному Абелю, прося руководства и силы. Камни он сжал в руке так сильно, что побелели костяшки пальцев. Другой рукой он коснулся лба Брансена, и успокоительная сила самоцветов полилась в искалеченное тело молодого человека.
Брансен закрыл глаза и в тот же миг перестал дергаться, греясь в лучах восхитительного чувства. Сразу стало ясно, что монах был настоящим магом, сильнее всех своих собратьев из Прайдской часовни. Поток целебной энергии был чист и мощен, и Брансену даже показалось, будто ко лбу привязан его собственный душевный камень. Используя навыки Джеста Ту, он всем существом впитывал это ощущение и на мгновение поверил, что брат Фатуус действительно сможет улучшить его состояние.
Но сердце подсказывало, что это невозможно.
Спустя несколько секунд Фатуус перевел дух и отнял горячую дрожащую руку ото лба калеки.
Брансен очнулся от забытья и посмотрел в глаза монаху.
— Спа-а-сибо, — произнес он и улыбнулся.
В самом деле, теперь Гарибонд стоял прямее и чувствовал себя намного лучше, хотя уже знал, что эффект продлится очень недолго.
— Сегодня вы совершили благодеяние, — сказала Фатуусу Кадайль, выведя его из состояния транса.
Абелиец часто заморгал, глядя то на нее, то на Брансена.
— И впрямь… серьезное увечье, — наконец отозвался он.
— Многие из ваших собратьев говорили то же, — согласилась Кадайль и окинула взором мужа. — Но вы молодец, брат! Еще ни разу после ранения я не видела, чтобы он стоял так прямо, — просияв, добавила она.
Однако в следующий момент Брансен стал скрючиваться, изо рта вытекла капля слюны.
— Это ненадолго, — заметил Фатуус.
В ответ Кадайль лишь пожала плечами и снисходительно улыбнулась.
— Вы должны привести его в часовню Дорогих Воспоминаний, — не отступал монах. — Я попрошу отца Мальскиннера, чтобы он позволил устроить коллективное врачевание. Уверен, совместными усилиями мы продлим целебный эффект.
— Да, конечно, — кивнула Кадайль.
— Завтра, перед Парвесперсом, — предложил Фатуус, имея в виду ежевечернюю церемонию. — Днем вы нас не застанете, мы будем предлагать помощь храбрецам с доков.
— Военнопленным? — спросила Кадайль. — Да, мы видели их мучения. Их бьют как собак.
Глаза Фатууса округлились от ужаса.
— Эти отбросы Этельберта? Нет, что вы! Дорогая леди, я говорил о корсарах. — И он указал на два корабля, стоявшие на якоре посреди реки, к северу от верфей. На обоих не было флагов, по крайней мере Кадайль их не заметила.
— Корсары?
— Да, свободные люди, — объяснил монах. — Они не подчиняются ни Этельберту, ни славному лорду Делавалу. Владыка Панламарис Смелый, правитель Палмаристауна, завербовал их в объединенную армию против нечестивца Этельберта и его смуглых любимчиков.
— Подкупил, вы хотели сказать, — поправила Кадайль.
— Да, этих людей вознаградят деньгами, — ответил Фатуус. — И наше братство из часовни Дорогих Воспоминаний окажет им посильную помощь. Божественная магия излечит волдыри на их ногах и прочие болезни, привезенные из долгих странствий по морю. Это самое малое, чем мы можем содействовать прекрасному владыке Делавалу в его борьбе с южной напастью в лице лорда Этельберта.
Кадайль посмотрела на Брансена. Даже обличье Цапли не могло скрыть его язвительную усмешку. Им обоим было известно, что на юго-востоке абелийские церкви столь же преданно служат Этельберту, как здесь, на северо-западе, — Делавалу, причем в полном согласии друг с другом, несмотря на такой прагматизм.
Едва Каллен успела закрыть дверь гостиничной комнаты, как Брансен схватил гематит и закрепил его на лбу под черной шелковой маской.
— Корсары, — проговорил он твердым голосом, в котором не осталось и намека на Цаплю. — Обыкновенные наемники.
