На протяжении столетий в королевстве Хонсе-Бир духовная власть церкви и светская власть государства были разделены. По моему глубокому убеждению, именно разумный баланс между ними способствовал тому, что наша страна просуществовала так долго. Такое равновесие сил не характерно для Короны, о чем я узнал, пока жил с тол'алфар, — как много известно мудрым эльфам!
В Альпинадоре, к примеру, религия носит совершенно другой характер, являясь неотъемлемой частью повседневной жизни каждого человека. Причина в том, что там гораздо холоднее и угроза смерти существует на каждом шагу, Варвар убивает оленя и молится над его трупом, благодаря за то, что теперь он и его семья не будут голодать. Оказавшись вдали от дома, он молится богу бурь, а если это не помогает и погода ухудшается, то богу своего домашнего очага, чтобы тот помог ему быстро найти дорогу домой. И такие ситуации возникают там постоянно. Для варвара религия — личное дело, ведь в Альпинадоре нет никакой официальной церкви, если не считать небольших миссий, учрежденных церковью Абеля. И светской власти там тоже, по существу, нет; отдельные деревни представляют собой маленькие независимые государства, разбросанные слишком далеко друг от друга, чтобы до них доходили указы верховной власти. На моей родине, в Тимберленде, ситуация во многом примерно такая же, хотя, конечно, мы знали о существовании короля Хонсе-Бира.
Тем не менее факт этот не оказывал никакого влияния на нашу жизнь.
В южном королевстве Бехрен церковь и светская власть практически слиты воедино. Их верховный вождь одновременно является жрецом самого высокого ранга; опасная ситуация, лишенная равновесия сил, без которого невозможно держать тиранию в узде. Этот самый вождь вправе убить любого человека — и часто делает это, — не опасаясь никаких последствий. Может ли король Хонсе-Бира Урсальский поступать так же? Думаю, нет, поскольку за действиями короля пристально следит церковь, и аббаты не допустят этого — разве что из чисто эгоистических побуждений. К примеру, чтобы ослабить власть короля в глазах его подданных, показав всем, на какие преступления способна светская власть.
Но что происходит, если сама церковь творит беззаконие, дядя Мазер? Логически рассуждая, король Дануб должен, в свою очередь, осуществлять контроль над действиями церкви. Тем не менее он не выразил ни малейшего недовольства по поводу того, что случилось с Чиличанками. Может быть, это объясняется чисто практическими соображениями: с одной стороны, жизнь каких-то Чиличанков, а с другой — масса неприятностей, которые может причинить королю и его окружению церковь, если поднять этот вопрос. Тут поневоле призадумаешься — а выступил бы король Дануб против отца Маркворта более решительно, если бы ему стало известно, кто на самом деле убил барона Бильдборо? Или опять практические соображения перевесили бы?
Или, может быть, практичность тут ни при чем, а просто баланс сил начал угрожающе смещаться?
Боюсь, дело обстоит именно так, дядя Мазер, и не думаю, что я преувеличиваю. Я убежден, что в этой борьбе церковь побеждает. На первый взгляд кажется, что светская власть оказывает на жизнь простых людей гораздо большее влияние, чем церковь. Налоги, армия, прокладка дорог и сбор пошлин за пользование ими — все это в руках короля Дануба.
Однако в конечном счете власть церкви оказывается сильнее. Когда человек лежит на смертном одре, имеет значение вера, а не материальные блага. В эти последние мгновения решающими оказываются слова какого-нибудь местного священника, а вовсе не указы короля; слова, несущие или утешение, или угрозу. Король Дануб распоряжается расходами, а отец Маркворт — душами. Король властен над человеческой жизнью и имуществом, а церковь может посулить нечто гораздо более ужасное, чем смерть, — вечные муки, по сравнению с которыми любые страдания в этой жизни кажутся ничтожными.
Истинная власть принадлежит церкви, дядя Мазер. И если она задумает использовать свою власть в дурных целях — а по-моему, в последнее время происходит именно это, — то самое худшее еще впереди. Даже несмотря на то что поври, гоблины и великаны изгнаны, а демон дактиль уничтожен.
Уничтожен?
А может, и нет, дядя Мазер. Может, дух демона жив и действует — только в другой, несравненно более опасной ипостаси.
ГЛАВА 7
ВЕТЕР ПЕРЕМЕН
Огонь горел еле-еле. Теперь они превратились в беглецов и должны были соблюдать усиленные меры предосторожности, но ночью уж очень похолодало, и Браумин позволил Делману разжечь небольшой костер.
Глядя на своих товарищей, Браумин чувствовал, что на душе у него теплеет. Это было совсем немаловажно — что все они согласились покинуть Санта-Мер-Абель и, следовательно, церковь Абеля. Даже самый младший из них был членом ордена на протяжении десяти лет, это не считая восьми лет подготовки, без которой никто не имел права войти под своды Санта-Мер-Абель. И вот так, разом, перечеркнуть все эти годы тяжкого труда…
И еще Браумину было приятно сознавать, что их исход объяснялся отнюдь не только страхом перед Марквортом. Вот разве что Виссенти. Браумин с трудом сдержал улыбку, глядя, как этот нервный молодой человек сидит, скорчившись у огня, и вертит головой из стороны в сторону, пытаясь разглядеть во мраке, не появятся ли враги. Да, Виссенти, возможно, вдохновил к побегу именно страх перед Марквортом.
Браумину припомнилось, как среагировали остальные, когда он сказал, что им придется покинуть Санта-Мер-Абель с посудомойщиком, каким-то образом связанным с друзьями Эвелина Десбриса и магистра Джоджонаха. Они удивились, конечно, но еще больше были ошеломлены, когда он открыл им, каким образом он связался с этим человеком. Подумать только, брат Фрэнсис помогает им! Однако все четверо выдержали, возможно, самое важное и сложное испытание из всех, через которые им когда-либо приходилось проходить: они безоговорочно поверили Браумину и согласились последовать за ним. Задолго перед этими последними событиями они присоединились к нему, чтобы вместе продолжать дело Эвелина и Джоджонаха. Однако до сих пор все сводилось только к разговорам и тайным встречам, наполненным жалобами и печальными воспоминаниями о том, что они пережили, глядя на горящего на костре магистра. Потом получилось так, что Маркворту, по-видимому, стало известно о них. И тут перед ними встал отчаянный выбор: остаться с Браумином или предать заветы своего любимого наставника.
По правде говоря, Браумин не был уверен, чего можно от них ждать в этот критический момент. Хотелось верить, что они выстоят — как Джоджонах. Хотелось верить, что и его самого Маркворту не сломить. Однако, по счастью, брат Фрэнсис предложил им третий выход, который, по крайней мере, отсрочил это высшее испытание веры.
Хватит оглядываться, решил Браумин, теперь нужно смотреть только вперед. Возможно, им и впрямь предстоит встреча с таинственными друзьями Эвелина Десбриса. Хотелось бы услышать от них подтверждение всего, во что он верил.
Он посмотрел на Роджера Биллингсбери. Тот сидел в стороне от всех и прутиком чертил что-то в пыли. Как оказалось, это была карта местности, с Санта-Мер-Абель, заливом Мазур-Делавал, Палмарисом и двумя населенными пунктами к северу от него.
— Ты отсюда родом? — спросил Браумин, показывая на эти точки.
— Это Кертинелла и Ландсдаун, — ответил Роджер. — Две деревни на севере Хонсе-Бира. В Кертинелле я впервые встретился с Элбрайном, которого еще называют Полуночником.
— Другом Смотрителя?
— Я никогда не встречался с кентавром, — признался Роджер, — хотя и видел издалека, как его на привязи вели за караваном.
