опухоли и больших ран во всем теле. Каждый год громадное число сборщиков платится своей жизнью при сборе драгоценной жидкости.
— Значит, это яд?
— Хуже яда. Упас28 не так ужасен, как
— Вовсе нет. Прежде нужно его очистить, пропуская через фильтр из редкого белого полотна, потом, уже совершенно очищенный, он идет в дело, причем вещь, которую хотят покрыть этим лаком, предварительно смазывается маслом. Достаточно двух или трех слоев, чтобы покрытые лаком предметы стали казаться такими блестящими, как будто их покрыли легким слоем стекла.
— И вы говорите, что он ценится на вес золота?
— Еще дороже золота.
— Джорджио, здесь тысячи этих деревьев. Нельзя ли…
— Вы с ума сошли! — перебил капитан, понявший, куда он клонит, — А потом, во что вы хотите его собрать? Ведь у нас только один котелок.
— Вы правы, но я никогда не забуду этого места. Если я когда-нибудь буду нуждаться в деньгах, я приеду сюда поправить свое состояние.
Дальнейший путь пролегал уже по болотистой местности, с бежавшими кое-где ручейками, которые, без сомнения, впадали в Юаньцзян.
Характер местности начал мало-помалу изменяться. За бесконечной равниной следовали живописные холмы, часто стали попадаться многолюдные селения, вокруг которых паслось большое число быков, лошадей и прирученных оленей. Плантации кишели работающим народом. Встретилось несколько караванов на пути в Мынцзы или Цзяншуй и в лаосские провинции.
В четыре часа путешественники сделали короткую остановку на берегах обширного озера, чтобы дать немного отдохнуть лошадям, обессиленным длинными переходами, а потом предприняли восхождение на последнюю горную цепь, позади которой протекал Юаньцзян.
К счастью, повсюду виднелись тропинки, служившие в прежние времена дорогой караванам.
Переправившись через глубокие потоки по шатким мостикам и пройдя густым лесом, к сумеркам они достигли вершины горной цепи.
Американец, ходивший к источнику за водой, вернувшись, предупредил своих товарищей, что он видел большой огонь на вершине горы, на расстояния полумили по направлению к западу.
— Может быть, это горцы, — сказал капитан.
— А почему же не бандиты? — спросил Корсан.
Капитан оставил палатку и прошел почти до самой вершины.
— Видите? — спросил последовавший за ним американец. — Посмотрите-ка хорошенько на их оружие, сверкающее при свете пламени. Эти люди кажутся мне бандитами, промышляющими грабежом в горах.
Капитан Лигуза внимательно осмотрел предполагаемых бандитов и всех их пересчитал. По голубым симарам, обшитым позументом, отчетливо вырисовывавшимся на фоне огня, он узнал китайских солдат.
— Эти люди нас не будут беспокоить, Джеймс, — сказал он. — Это солдаты, расположившиеся биваком у подошвы полуразрушенной башни.
— Если речь идет о китайских солдатах, то я за них нисколько не беспокоюсь. Это самые низкие из когда-либо существовавших на свете людей. У мышей и то больше храбрости, чем у этих желтых рож.
— Ну уж это, Джеймс, пожалуй, сказано слишком сильно.
— Э, что вы! Надеюсь, вы не хотите сказать, что китайские солдаты — такие же храбрецы, как и их собратья по оружию других наций?
— Именно так. Если бы им не мешали догматы их религии, говорящие о миролюбии, если бы не относились к ним с презрением аристократы, ученые, императоры, — они были бы превосходными солдатами.
— Как? — спросил с негодованием американец. — Военных презирают?
— Да, Джеймс. Китайцы благоговеют перед учеными и презирают солдат.
— Какие идиоты!
— И, вдобавок, вместо того, чтобы обучать солдат военному искусству, им все время внушают идеи, идущие вразрез с нашими понятиями о военной доблести. Вот почему китайские солдаты боятся одного только вида крови.
— Какие ослы! По крайней мере, этим несчастным хотя бы хорошо платят?
— Не очень-то, Джеймс, но китаец довольствуется столь малым… Пехотинцу правительство платит четыре унции серебра в месяц, а всаднику — шесть, а также две мерки бобов его лошади.
— Хорошо ли они вооружены?
— Хуже и быть не может. У кого карабин, у кого кремневое ружье, у кого аркебуза с фитилем, у кого пика, у кого сабля, лук или два штыка. В целом полку вы не найдете и тридцать людей, вооруженных одинаково.
— Так что у них, собственно говоря, нет настоящего войска, и притом то, которое есть, плохо вооружено.
— Совсем плохо, но оно реорганизуется и будет хорошо вооружено. Китай наконец заметил, что ему надо проснуться, чтобы противостоять нашествию белых, и начинает шевелиться. Его военные джонки начинают уступать место кораблям; лук и стрелы мало-помалу заменяются ружьем; вместо древней пушки появляются новые артиллерийские орудия, европейского образца. Кто знает, может быть, настанет время, когда Китай будет вооружен так же, как Англия и Америка. В деньгах у него недостатка нет, было бы только желание.
Капитан вернулся в палатку в сопровождении американца.
Двадцать восьмого августа еще до десяти часов утра путешественники окончили спуск с гор и поскакали галопом к Юаньцзяну, протекавшему по обширной долине, покрытой плантациями сахарного тростника. Немного времени спустя лошади оставили позади себя плантации и перенесли нетерпеливых всадников на берега реки, берущей свое начало на северных границах Юньнани и после длинного пути впадающей в Тонкинский залив.
Капитан спрыгнул на землю с целью найти удобную переправу, но река бурлила так грозно, что нечего было и думать рисковать пуститься вплавь, а моста не было видно ни на севере, ни на юге. По счастью, в пятистах или шестистах шагах выше по течению виднелась хижина, перед которой покачивалась большая лодка.
— Вперед, друзья! — сказал капитан.
Услышав ржание лошадей, из хижины вышел здоровенный оборванный китаец, вооруженный бамбуковой палкой, но, увидев путешественников, обратился в бегство. Американец в два прыжка очутился за спиной беглеца и схватил его за ухо.
— Эй! — крикнул он. — Если ты будешь капризничать, я тебе вырву косу. Мы не разбойники, а весьма почтенные господа.
Мин Си постарался успокоить лодочника, который подозрительно посматривал на иностранцев, удивляясь тому, что у них не было ни косы, ни узких раскосых глаз.
— Кто они? — спросил он.
— Что тебе за дело до того, кто они и куда едут? Довольно с тебя и того, что тебе заплатят по- княжески.
Лодочник, казалось, этим не удовольствовался и сделал новую попытку удрать, но американец без дальнейших объяснений схватил его за шиворот и бросил в лодку.
— Поворачивайся, разбойник! — крикнул он. — С господами нечего разыгрывать осла и не стоит лаять, когда нечем кусать.
Американец, китаец и две лошади вошли в лодку, которая тотчас же отчалила. Капитан и поляк с другими двумя лошадьми остались на берегу.
Лодка, несмотря на усилия американца и китайца, работавших баграми, вместо того чтобы пересечь реку, спустилась на три или четыре сотни метров вниз по реке, угрожая разбиться о скалистый островок. Оба моряка, оставшиеся на берегу, сразу догадались, что лодочник хочет сыграть гадкую шутку с
