богине? Кто смеет, не воздавая ей чести, проплывать мимо? Или вы хотите, чтобы мы, слуги богини, потопили ваше судно?
Несмотря на усиленную работу, лодку не удавалось отвести от берега, на котором бесновались, размахивая факелами, подпрыгивая, подплясывая и оглашая воздух дикими песнями в честь богини пьяного веселья, почитатели культа вина, культа богини Баст.
— Оставьте нас в покое! — крикнул Оунис.
Но беснующиеся отвечали только хохотом. Один из них швырнул с берега горящий факел в лодку, и только случайно, пролетев мимо борта, он погрузился в воду и погас. За первым факелом последовали другие. Гребцы лодки с величайшим трудом успевали сбрасывать факелы, грозившие лодке пожаром, в воду, но было ясно, что еще несколько минут — и лодка, несущая юного фараона, обратится в пылающий плавучий костер, а между лодкой и чистой водой оставалось еще большое пространство, сплошь заросшее держи-травой.
— Колдунья! Нефер-колдунья! — раздались в это мгновение дикие крики на берегу. — Тащите, волочите колдунью сюда!
— Убейте, убейте ее!
— Нет, не убивайте! Лучше позабавимся: будем пытать ее. Выжжем ее очи! Спалим ее грудь!
— Раскаляйте железо! Мы заклеймим заклинательницу! Это по ее вине мрут наши мужья и дети. Она напускает порчу на нас. Убейте ее! — визжали женщины, толпившиеся вокруг неподвижно стоявшей у пламени костра молодой женщины, одетой с такой роскошью, словно это была сама дочь фараона.
— Пытать, пытать колдунью! Пусть скажет, где хранится зарытое жрецами Нэпи сокровище храма. Золото! Где золото? Говори, проклятая! — гудели мужские голоса. И этим крикам аккомпанировал визг скрипок, треск словно обезумевшего барабана.
Меренра, уже несколько мгновений страстными гневными очами молодого льва наблюдавший эту сцену, не выдержал: выхватив из-за пояса короткий меч, он прыгнул, едва коснувшись борта барки легкой стопой, и упал на ноги среди обезумевших оргиастов, готовых приступить к пыткам несчастной заклинательницы.
Ему не пришлось пустить в ход оружие: толпа с воплями разбежалась во все стороны; на месте осталась только заклинательница. Одним ударом меча Меренра рассек веревку, связывавшую прекрасные руки.
— Меренра! Назад! На барку! Они убьют тебя! — полным смертельного ужаса голосом закричал Оунис.
Гребцы поспешили перебросить с барки сходни на песчаную отмель. Юноша подхватив заклинательницу, пробежал по отмели и, тяжело дыша, опустил тело спасенной женщины на одну из скамей, а сам схватился за меч.
Оргиасты, однако, видя, что весь экипаж лодки, схватившись за луки и стрелы, готов дать им отпор, не осмелились приближаться к ней и толпились вдали. Среди них теперь тоже показалось много вооруженных луками людей. Запела тетива, засвистели стрелы, проносясь с жалобным и зловещим визгом над головами гребцов-нубийцев. И вдруг…
Заклинательница, сидевшая с полузакрытыми глазами на скамье, вскочила, стала, простирая руки к толпе, попятившейся при виде ее на корме лодки, и закричала торжественно и страстно:
— Заклинаю вас! На глазах ваших жен и детей ваших — проклятье мое! Духи огня да спалят селенья ваши! Духи земли да отравят кровь вашу, и да пожрут воды разгневанного за вероломство ваше Нила ту землю, на которой живете вы и стоят ваши жилища! Боги ветра, боги бурь разнесут по всем четырем странам света прах могил отцов ваших. Кара, грозная кара неба на вас! За то, что осмелились вы поднять руку. И на кого же? Я чую, я чую близость Осириса, Великого, Беспощадного! Кровь бога течет в жилах молодого льва, вырвавшего меня из пастей подлых гиен, трусливых шакалов. Фараон, фараон!
И заклинательница упала, как подкошенная, навзничь, а устрашенная ее проклятиями толпа поклонников культа Баст быстро рассеялась.
Оунис, едва услышал последние слова заклинательницы, скрипнув зубами, ринулся к ее бесчувственному телу и занес руку, вооруженную кинжалом, готовясь поразить женщину.
Но Меренра успел отвести удар.
— За что ты хочешь убить ее? — сказал он, заслоняя грудью заклинательницу.
— Она… выдала нас!
— Она спасла нас! — отозвался Ато. — Эти негодяи забросали бы нас стрелами. А теперь…
— Мы свободны! — донесся крик одного из гребцов. И в самом деле, путь к свободной воде был очищен, лодка скользнула, шурша бортами, среди двух зеленых стен держи-травы и очутилась на просторе.
Оунис понурил голову, опустил руку, положил кинжал в складки пояса и спустился в каюту, бормоча что-то. Когда он вышел опять на палубу, он при свете месяца увидел, что спасенная Меренра заклинательница с арфой в руках сидела у ног молодого фараона.
— Благословен, сто раз благословен великий Нил! — пела заклинательница. — Ты, жизнь дающий родной стране, ты, оплодотворяющий землю, веселящий взор пастуха, земледельца, воина, жреца. Ты счастлив, Нил: твои струи несут к трону юного фараона!..
Меренра сидел близко от заклинательницы и внимал ее песне.
VII. Волшебница Нефер
Отблеск кроткой луны заливал долину Нила, окаймленную каменистыми грядами гор, украшенную здесь и там кудрявыми рощами пальм, руинами покинутых храмов, поселками рыбаков и каменотесов, мирно спавших в этот час ночи. А барка, везшая молодого фараона к царственному Мемфису, медленно двигалась вниз по течению, подгоняемая то робкими порывами дувшего с юга ветра, то ударами весел гребцов, подпевавших в такт ударам весел заунывными, монотонными голосами. Но их песня не мешала песне сидевшей на корме заклинательницы Нефер, а только оттеняла ее, словно гребцы изображали хор, на фоне голосов которого дивный, полный страсти, тоски и грез о счастье звенел, и дрожал, и рыдал, и пел, ликуя, голос заклинательницы-чародейки.
Подняв к посветлевшему небу очи, полные огня, девушка пела древние саги, рожденные в недрах знойной Африки сказания о великих богах, покровителях Египта, о древних владыках страны, гордых фараонах, потомках бога солнца Ра, пела о кровавых сечах, победах, о таинственных призрачных городах, похороненных тысячелетия назад под песчаным пологом пустыни. И вдруг оборвался ее голос.
— О чем ты думаешь, господин мой? — спросила она взволнованно, касаясь нежной холодной рукой руки задумавшегося Меренра.
Тот очнулся от навеянных песней чаровницы грез.
— О чем? О… о твоих песнях.
— Неправда! — резко отшатнулась Нефер . — Неправда, неправда! Ложь осквернила уста твои, сын Осириса!
—Почему ты называешь меня сыном Осириса? — не отвечая прямо на высказанное обвинение, задал вопрос Меренра.
— Потому что ты потомок Осириса! Потому что в твоих жилах течет кровь владык Египта! — ответила волшебница.
— Кто сказал тебе это?
— Кто? Волны Нила, священной реки. Разве ты не слышишь, как ласкаясь к бортам барки, они шепчут: «Привет, привет тебе, грядущий! Привет фараону!» А ветер шептал, что ты идешь на смертный бой из-за трона. Я только подслушала этот шепот. Ибо я — заклинательница, и я слышу, что говорят волны и что шепчет ветер цветам. А потом — посмотри на звезды! Когда ты займешь трон твоих предков, там, в царственном Мемфисе, и когда ты наденешь на себя двойную корону, к тебе придет, перед тобой склонится верховный жрец и развернет перед тобой полуистлевшие от времени древние папирусы и пергаменты, на которых начертаны таинственные знаки. И поведет тебя в глубь могил, где спят вечным сном те, кто принес в некогда необитаемый, пустынный Египет из таинственной страны Хинд, нашей общей родины, колыбели человечества, данные им предвечными богами Ур знания о путях, по которым движутся звезды, о законах, которым повинуется все живущее на земле и на небе. И тогда ты, фараон, сам научишься читать по звездам то, что могу читать я, и как по развернутому папирусу, покрытому иероглифами, может читать волю царя любой скриба, любой вассальный князь.
