блондинки вроде Летиции. Однако блестящая грива переливалась в свете свечей, как живой огонь костра, вольная и трепещущая на фоне темно-зеленого платья. Мужчины бросали на женщину восторженные, а дамы явно завистливые взгляды, а она, не обращая ни на кого внимания, смеялась, и смех ее звенел в теплом воздухе как колокольчик.
Сэмюэль наблюдал за ней сбоку, и ему захотелось, чтобы она повернулась и он мог бы лучше рассмотреть ее лицо. В профиль оно выглядело очаровательно: небольшой пикантный носик, высокие скулы, над глубоко посаженными глазами с пушистыми ресницами изогнулись темно-рыжие брови. Твердый, упрямо вздернутый подбородок. В общем, все обворожительно до необычайности. И в тот момент, когда Шелби заставил было себя оторваться от этого зрелища и двинуться по направлению к испанскому послу, дама наконец обернулась и подняла глаза.
Вот уж целый час Оливия переходила в танце от партнера к партнеру. Слегка кружилась голова, начали болеть ноги, втиснутые в остроносые атласные туфельки. Как только она заявила, что хочет передохнуть, не меньше полудюжины кавалеров бросились за шампанским, предлагая даме утолить жажду. Оливия напропалую флиртовала и болтала со всеми в надежде убить время и забыть о планах опекуна выдать ее замуж за какого-нибудь пожилого унылого господина. Но очень скоро ей, как всегда, наскучило общество молодых ухажеров, которые таращились на нее в немом щенячьем обожании. Она затосковала и не находила себе места, жаждая, пусть без всякой надежды, чтобы что-то произошло. Хотя что именно – она не имела ни малейшего представления.
И тогда это началось. Заныл затылок, по спине побежали мурашки. Кто-то наблюдал за ней с противоположной стороны танцевального зала. Мужчина. Несомненно, мужчина, причем именно тот, кого она ждала. Откуда пришло это знание? Всеми фибрами души она чувствовала, что это ОН. К ней обращались с какими-то словами, но она ничего уже не слышала. Медленно отпив шампанского, Оливия посмотрела туда, где ощущала его присутствие.
Сверкающие зеленые глаза столкнулись с неистовыми темно-синими. И все замерло.
Казалось, минула целая вечность, на самом деле это длилось весего несколько секунд. Сэмюэль не мог отвести взора от чуть раскосых кошачьих глаз. В сочетании с высокими скулами они придавали лицу диковатый экзотический вид. Дама смело ответила на его взгляд. В ее глазах читалось некоторое смущение и одновременно решимость. В лице, несмотря на молодость, чувствовалась сила характера. Шелби подумал, что ей не может быть больше восемнадцати-двадцати лет. «Боже упаси меня от жеманных юных девственниц, – пронеслось в голове. – Неужели я ничему не научился с тех пор, как встретил Тиш?» Мысленно обругав себя за странное поведение, достойное разве что романтически настроенного юноши, Сэмюэль отвел глаза и решительным шагом двинулся через зал в другую сторону, дабы наконец заняться делом.
Встретив взгляд незнакомца, Оливия почувствовала, как у нее внезапно перехватило дыхание. Она могла бы утонуть в этих гипнотических глазах, холодных и беспокойных, как воды Атлантики в штормовую погоду. Незнакомец был высок, больше шести футов ростом, худощав и чем-то похож на ястреба. Спутанные, до плеч волосы придавали ему вид человека, которому место скорее в Сент-Луисском порту, нежели на светском приеме. Темные как ночь и блестящие как вороново крыло, его волосы были густыми и жесткими. Девушка непроизвольно согнула пальцы, будто пропуская через них непокорные пряди. С откровенной чувственностью рассматривая Оливию, он иронически вскинул черную бровь. Красиво очерченные губы изогнулись в улыбке, скрашивая циничную жесткость правильных черт лица. Никогда прежде ей не доводилось встречать мужчину столь броской внешности, явно прекрасно воспитанного и все же беспредельно дерзкого. В нем сочетались мальчишеское обаяние и скрытая угроза. Он был в мундире полковника американской армии, но Оливия подсознательно чувствовала, что эта одежда ему непривычна. Откуда она это знала? Интересно, испытывала ли мать нечто подобное, когда впервые увидела отца?
Но прежде чем Оливия успела найти ответы на эти вопросы, улыбка исчезла и лицо мужчины приняло прежнее выражение отстраненности и твердой решимости. Он резко отвернулся и направился через зал в другую сторону. Щеки девушки залил яркий, под стать цвету волос, румянец, и все же она не смогла заставить себя отвести глаза и продолжала следить за тем, как крадущейся походкой пантеры незнакомец легко двигается сквозь толпу. Ей следовало бы рассердиться. Она имела право чувствовать себя оскорбленной. В конце концов, ведь именно он начал этот обмен горящими взглядами, именно он призывно улыбался ей – но потом нахмурился, грубо отвернулся и ушел прочь, словно она на его глазах из прекрасной феи превратилась в отвратительную жабу.
Однако Оливия не чувствовала себя оскорбленной. Она была лишь удивлена и по какой-то абсолютно непонятной причине ощущала горечь утраты.
2
Пейн, единственный сын Долли Мэдисон, не оправдал ее ожиданий и отдалился от матери. Вероятно, поэтому она взяла под свое крыло Сэмюэля, когда он начал работать в качестве специального агента на Томаса Джефферсона, давнего друга своего отца. Блистательная супруга Джеймса Мэдисона всегда выступала в роли хозяйки на мероприятиях, которые проводились от имени президента, и она же была общепризнанным арбитром во всех спорах насчет социального статуса обитателей столицы еще до того, как ее муж поселился в Белом доме.
«Нет ни одного мужчины в возрасте от восемнадцати до восьмидесяти лет, который не поддался бы очарованию Долли Мэдисон», – подумал Шелби, наблюдая за тем, как жена президента уверенно шествует по направлению к нему, по пути обворожительно улыбаясь и обмениваясь приветствиями с гостями, традиционно заполнявшими по средам ее знаменитый салон. Сама Жозефина Бонапарт не могла бы собрать в своем доме столь блистательное общество и, уж конечно, не шла ни в какое сравнение с неподражаемой Долли.
– Наконец-то ты здесь, Сэмюэль. Должна признаться, я до смерти беспокоюсь всякий раз, как ты отправляешься выполнять очередное опасное задание. Жизнь солдата так подвержена всяким случайностям, – проговорила она, на мгновение притянула Шелби к себе, а потом отстранила, дабы любовно осмотреть с ног до головы.
В свои сорок три года супруга президента была на редкость красивой женщиной. Ее темные волосы еще не тронула седина, молодо сияли ясные голубые глаза, цвет лица поражал свежестью. Одетая в модное муслиновое платье коричневого оттенка и соответствующего цвета тюрбан с кокетливо покачивающимися страусиными перьями, Долли была выше своего малорослого мужа, но все же ей приходилось задирать голову, чтобы взглянуть в глаза Шелби.
– Как видите, Долли, я вернулся из поездки живым и невредимым, и даже без единой царапины, – ответил он, сверкнув белозубой улыбкой.
– Да, вижу, что цел, не говоря уже о том, что красив до неприличия. Уверена, с тех пор, как ты вновь появился в Вашингтоне, все незамужние красавицы не знают покоя, да и некоторые замужние тоже, – добавила она со смехом.
– Пора, видно, ввести меня в курс всех последних сплетен, – в тон ей отозвался Шелби и подчеркнуто любезно предложил Долли руку.
– Ладно. С чего начнем? – весело согласилась та и повела Сэмюэля сквозь толпу гостей к дальней двери, по пути делясь разными мелкими новостями светской жизни. Но едва они оказались в пустынном коридоре, беззаботное выражение слетело с ее лица: – Надеюсь, у тебя есть новости? Что сказал вчера посол?
– Мягко говоря, он был крайне немногословен, против обыкновения, – сухо признал Шелби. – Его британские друзья в Канаде сообщили ему нечто отрезвляющее. Они ожидают, что Америка объявит войну.
– Боюсь, подобного развития событий следовало ожидать, – ирландские голубые глаза Долли сверкнули, – хотя Джемми все еще надеется избежать конфликта.
– Насколько мне известно, «ястребы» в Конгрессе оказывают на него усиленное давление. Именно поэтому я привез из Британской Флориды для беседы с президентом некоего флибустьера по имени Алленворти. Кстати, не вернулся ли новый государственный секретарь? Ему следует послушать этого Алленворти. Сейчас вся южная граница напоминает пороховой погреб, да и в районе Миссисипи очень неспокойно.
– Мистер Монро только что вернулся и будет присутствовать на вашей встрече. Ты мне сообщишь, где
