это на моих глазах было. Внутрь ничего он положить не мог… Я сидел за рулем, моя дверца была приоткрыта. А остальные — закрыты и стекла подняты.
— А почему вы решили, что взрывное устройство было подброшено внутрь. Судя по характеру… взрывное могло быть и под машиной… — дознаватель снова повернулся к мальчику и присел на корточки: — Ты, малец, если что видел, так говори, не бойся! Мы тебя в обиду не дадим…
— Я видел, как он под машину залез. И велик чуть не сломал.
— Да не слушайте его! — сердился водитель. Боль все усиливалась и теперь его раздражала любая мелочь. — Там пацан — совсем еще недоросль. Велосипед его… юзом понесло, вот он и влетел… Чтобы специально так упасть — профессиональным каскадером надо быть… Я сам все видел… Так что, отбросьте эту… версию.
Следователь поднялся и зачем-то отряхнул колени. Будто он на коленях стоял. А мальчуган обиженно засопел:
— Я сам видел. Он специально упал. И велик у него, как в цирке.
— Иди сюда, Валерий, — строго приказала тетя Шура, испытывающая глубочайшую досаду от того, что задержала, вот, Алексея Юрьевича, и пока она его отвлекала, машину взорвали. Не влезла бы она со своими бумажками — не случилось бы этой беды!
Дознаватель огорченно вздохнул — в который уже раз!
— Судя по характеру акта, это спланированное, целевое покушение. А значит, в интересах следствия, — он зачем-то открыл свою папку, — мы вынуждены провести аудит вашей финансовой деятельности.
Алексей посмотрел на него с нескрываемым презрением:
— Хорошая у вас работа, шеф! Не удастся найти террориста, — будем искать, за что бы ухватить жертву. Хорошая работа. Мне бы такую.
Он взял следователя под руку, но брезгливо, двумя пальцами, и повлек его в кабинет. Усадив в кресло туповатого, но ушлого следака, без обиняков заявил:
— Если вы начнете аудит — это отнимет у меня и моих сотрудников массу времени. И повлечет финансовые потери. Так ведь, шеф?
Тот солидно закивал, сложив губы дудочкой.
— Потому сделаем так: оформляйте этот взрыв, как несчастный случай. Там, бензобак шарахнул или газовый баллон… Ну не мне вас учить… — Дознаватель снова кивнул.
— А я в виде моих личных симпатий к вам сделаю вам презент. — Алексей вытащил из бумажника несколько стодолларовых купюр и неприязненно положил их следователю в карман пиджака. Уголки двух бумажек выглядывали из кармашка, как фрачный платочек. И по цвету совпадали с галстуком следователя. Однако элегантности ему не прибавили.
А Алексей решил сам заняться поиском этого террориста. В конце концов, не глупее же он этого горе- следователя!
Вечером заявился Рудик. Таиться от него дальше было бессмысленно.
— Помнишь, как-то ты приходил ко мне, а от меня выходил… Дмитрий. Ты его еще как-то назвал, кликухой.
— Дон, что ли? — саркастически прищурился Рудик. — Значит, от тебя он выходил? А ты, брательник, налим. Я-то мараковал, что между нами нет секретов, а ты гнедым заходом, вальсом прочесал… Не канает так, Леха! Жить надо дружно. — Голос был елейным, рука отечески благосклонно постукивала по колену Лекса, а от этих примет благожелательности тянуло холодом.
— Все не так, Рудик, — выворачивался Алексей, — никаких тайн от тебя не было. Просто в тот день он приходил на разведку. Туда-сюда, поболтал беспредметно, вынюхивал что-то. Поэтому я и не обратил внимания.
— И опять восьмерки, опять горбатого лепишь, — ласково возразил Рудик, приблизив свое лицо к Алексею. — Ты, браток, хотел мимо Рудика бабки пронести? Не надо, Леха… Так не делай. Я в твои руки деньги Буры вложил. А это — святые деньги… Был у меня дружбан… Тоже хотел антилопой проскочить. Бабки хотел мимо Рудика…
— И что? — мрачно спросил Алексей, чтобы как-то заполнить тишину.
— «Что, что»? Я же говорю — был. А теперь уже нет.
— В дружбанах нет?
— Вообще нет его… Ну ладно, проехали. Давай полный расклад по этому делу. Что там Фауст замыслил?
— Какой Фауст? Дон, что ли?
— Да что там Дон? Дон — так, казачок у Фауста. Бесогон… Он — не считается. А Фауст — это такая рыба! — Дикий сделал зигзагообразное движение, вроде кисть разминал. — Фауст в плечах широкий. И очень богатый. У него лимонов пятьсот — шестьсот. Целый лимонарий!
Так вошло это имя в жизнь Бравина. Не знал он еще, что это мягкое, как выдох, слово «Фауст» грубо проскрежещет по его судьбе.
— Он что, немец?
— Почему немец? — Дикий недоуменно посмотрел на Алексея. — А! Это ты из-за… Нет, Фауст — это кликуха его. А фамилия у него Паустовский.
— Паустовский? Это не тот Паустовский, который на обложке последнего «Коммерсанта»? Довольно симпатичная у него афиша.
— Да, витрина у него файная. Но это только упаковка. А занырни глубже — никаких симпатий. Гнедой, он падла… Помнишь, Серого?
— Серого?… А, это… который Буру заказал.
— Во-во! Который Буру заказал, а значит — сам себя! Так вот: этот Серый как раз у Фауста секьюритами рулил. «Глава службы безопасности», — усмехнувшись, продекламировал Рудик. — Так что серьезный у тебя противник. Рындами обставился. И оттуда, из тишины хочет тебя закуконить… Ладно, мы тоже не лыком шиты. Как-нибудь разведем этот рамс… А ты пока расклад дай по делу.
Когда Алексей рассказал о нефти, Рудик недоуменно вскинул ладони:
— А ты что, надеялся на этой нефти навариться? Это, братуха, сухой мандеж! Кто тебе позволит отсосать ее из земли. Недра — это ипархия государства. Крайняк — кинут тебе дольку — процентов шесть- семь. Не больше. Короче, считай ты уже сгавченный. Если только там чернозолотые залежи. Так что мой тебе совет: притырь пока этот секрет. До поры до времени. Раскрути там поганку с каким-нибудь заводиком. Пока. А потом, может, Россия по нормальным понятиям заживет, — вот и занырнешь в свое море… В наше море, — добавил он, со значением подняв палец. — А рамс с Фаустом я разведу. Сила солому ломит.
Неистощим был Рудик на фольклор.
Через два дня Алексей — так в кино только бывает — за ужином в полглаза смотрел телевизор. Как обычно — смотрел, но не видел. Свои думки думал. И вдруг прекратил жевать: на экране какие-то циркачи катались на велосипедах. Ловко так: наезжали друг на друга, делали сальто, прыжки… Алексей нахмурился и кинулся к телефону:
— Марина Павловна, мне срочно нужен телефон нашей уборщицы… Да, именно сейчас. Ее домашний телефон. Или адрес. Хорошо, я подожду.
Через двадцать минут он получил адрес Проничевой Александры Евгеньевны, а спустя час уже беседовал с ее внуком Валерием.
— Ты, говоришь, велик у него был классный. А какой? Гоночный?
— Нет, не гончий! У него велик был не большой, а средний — вот такой. А шины — толстые и волосистые. Как… как… гусеница.
— А ты сам видел, что он что-то подбросил под машину?
Мальчик покраснел и замешкался с ответом. Затем поднял виноватый взгляд:
— Нет, что подбросил — не видел. Но упал он специально. Так классно ехал на кривых местах, а на ровном месте упал! И велик чуть не сломал. А велик — классный. Я такие только в цирке видел.
Алексей посмотрел на часы: чуть больше семи.
