последний контакт с ней! Вот. Пройдите, оформите документы и… А завтра приступим.
Войдя в приемную, Влада поняла, что означает «меняться в лице». Губы Гелены Яковлевны напоминали щель почтового ящика; глаза сузились в неприязненном прищуре. Завершив, оформление, мегера протянула Владе паспорт, но на полпути остановилась:
— Хотите совет? Не как профессионал дилетанту. А как женщина женщине: смените эту помаду. Она вам жутко не идет.
— Благодарю. Тогда ответный совет. Совет дилетанта: смените это недоброе потрепанное лицо. Оно вам жутко не идет.
— Алексей Юрьевич! Это я, дядя Толя… — голос дяди был донельзя встревоженным, и потому так нелепо звучало это обращение к племяннику по имени-отчеству. Так он стал называть Алешу при людях, при акционерах, как бы подчеркивая официальность отношений. А теперь, видно, укоренилось. — Срочно надо приехать, Алексей Юрьевич!
— А что случилось?
— Да тут… понимаете ли…
— Вы что, дядя Толь, не один, что ли?
— Один я, один. Надо вам приехать срочно! Один я.
— Ну а зачем это обращение на «вы»?
— Так ведь… Да не в этом, Алексей, дело. Здесь такое раскручивается! Не могу в телефон. Надо срочно приехать, — дядя перешел на шепот, а Алексей живо представил, как он прикрывает трубку ладонью и опасливо озирается.
Вечером, уже при личной беседе, Анатолий Иванович переходил на шепот, придвигался к сидящему напротив Алексею и закрывал рот ладошкой. Сквозь все эти ухищрения он все же донес до племянника суть надвигающейся беды: участок, с уже разворачивающимися цехами завода, с подтянутыми коммуникациями, хотят забрать. Администрация района намерена аннулировать куплю-продажу.
— Прямо так и сказал: занулируем, говорит, этот акт.
— А основания? — недоумевал Алексей. — Я не юрист, но в этот вопрос въехал основательно. Не может быть у них причин… Не может…
— Он сказал, что какие-то… икологические, что ли… В общем, показывал он мне документик.
— Не должно быть никаких… документов! Вы сами читали документ?
— А зачем читать?! — изумился дядя. — Я сам видел: герб есть, печати всякие. И на машинке напечатано… Нет, Алексей, там все правильно!
Взглянув в помутневшее от неухоженности стекло окна, Лекс вздохнул:
— Завтра пойдем к этому администратору. Поглядим, что за документ он нам предъявит! Поглядим, дядя…
Он уже догадывался, кем спровоцирована эта акция. Вероятнее всего — Фаустом. Этим назойливым, цепким бультерьером. Не удались лобовые атаки, перешел к маневрам. Перестраивается, волчара!
Посмотрев на часы, набрал номер:
— Алло, Генрих, бери юриста Сергея, всю документацию по Лозовому и — срочно сюда. Как на крыльях! Да, захвати тот магнитофон. Не забудь!
Мысль о магнитофоне возникла недавно. Когда понял Лекс, что шьют его противники суровой ниткой, грубыми стежками. Воспользовались необразованностью дяди. Решили, что невежды обычно с безоглядным почтением относятся к бумаге с печатями. Знали, курвы, что не будет старик Бравин в текст вчитываться. Раз есть печать — стало быть, законный документ. Ладно, мартышки, банкуйте! Только не знали вы, что у дяди Толи Бравина есть племянник, который забил на ваши гербовые печати! Будем с вами по вашим же правилам играть. Вы на необразованность ставку сделали, а мы — на вашу тупость.
Умный и достаточно опытный Алексей знал, что чиновники среднего уровня, как правило, — люди недалекие, слепо исполнительные и до хруста в суставах цепляются за свое кресло. Более всего боятся потерять «хлебное» место.
А если разоблачить его как неумного, некомпетентного работника — потом можно из него веревки вить.
Решил записать на магнитофон беседу с этим чиновником. Разбомбить его «туалетную бумажку» грамотными аргументами, а потом прокрутить ему запись. И пообещать, что пленку перешлет его начальнику… Это должно сработать. Такие люди обычно пасуют перед аргументированной угрозой. Тем более — перед технически аргументированной…
Магнитофон этот Алексей заказал одному технарю еще месяц назад. Все не было случая использовать. Фишка этого портативного рекордера в том, что он автоматически включался на голос. А выключался после трех минут тишины. Чувствительность — потрясающая: в радиусе пяти метров даже шепот записывает. Внятно и четко.
Наутро приехал Генрих с юристом. Разложив документацию на столе, Сергей давал пояснения. А заодно Лекс проверял и магнитофон, закрепив его под столешницей.
— Я по дороге заново просмотрел все эти бумаги, — докладывал юрист. — Оснований для придирок нет. Все в полном ажуре, Алексей Юрьевич! Вот акт от СЭС… от пожарников… от экологов.
— А ты учел, что здесь могут быть какие-нибудь специфические… местные, что ли, дополнения или уточнения к законам?
— Нет, Алексей Юрьевич, и в Татарстане, и в Якутии, и в Москве действует единый закон. Разве что этот закон изменили со вчерашнего дня. Но еще позавчера… А почему, Алексей Юрьевич, вы шепотом разговариваете? — Сергей растерянно покрутил головой.
— Нет-нет, Сережа, — усмехнулся Алексей, — все в порядке. Здесь опасаться некого. Это я… для проверки.
Юрист непонимающе пожал плечами и продолжил, но уже приглушенным голосом:
— В общем, их аргументация, какой бы она ни была, юридически несостоятельна. Если вы позволите, я…
— Нет, Сергей, не надо. Я пока сам поработаю. А вот если до суда дойдет, тогда уж тебя подключу.
Проведя инструктаж по возможным юридическим поворотам, юрист озабоченно защелкнул свой кейс. Они с Генрихом вернулись в Москву, а Лекс, еще раз просмотрев документы, сложил их и только после этого вытащил магнитофон. Прослушав запись, удовлетворенно хмыкнул, перемотал пленку на начало и вернул аппарат под столешницу.
Вечером, загадочно улыбаясь, поручил дяде Толе:
— Завтра езжайте в центр и пригласите этого бюрократа сюда. Скажите, что на месте покажете ему все документы по участку… Пообещайте, что, если эти документы… незаконные, вы, мол, подпишите отказ.
— А они что, незаконные? — упавшим голосом спросил дядя.
— Абсолютно законные. Только надо его на нашу территорию вытянуть. Здесь его вразумить будет легче. А в своем кабинете он широкоплечим себя чувствует, — со злорадной улыбкой заметил Алексей.
Поужинав, родственники разошлись по своим комнатам.
Алексею дядя выделил самую дальнюю комнату на втором этаже, свою спальню. А сам улегся на топчане. Уснуть долго не мог. Не потому, что место было неудобным. А от предстоящего задания: чиновников он уважал и боялся, и теперь мучился от мысли, что придется завтра побеспокоить важного государственного мужа. Э-эх!
А за два дня до этого тот самый государственный муж, Харисов Асхат, снова плакался своему брату — начальнику РОВД:
— Он, кажется, не клюнул. Сказал, что родственника своего из Москвы вызовет. Какого-то ученого- адвоката.
— Э, какой у него может быть родственник? — скептически покривился милиционер. — Такой же барашек, как и он сам. Не нервничайте.
— Как же не нервничать? А вдруг и правда адвокат! Он же сразу определит, что документ липовый…
